– Гениально, – сказал я. – Но это не означает, что ее стихов в сборнике нет.
– Возможно, она писала под псевдонимом?
– Именно! – порадовался я. – Псевдонимы не столь распространены среди поэтов танка, как хокку, но и не такая уж редкость.
– Кажется, сейчас моя очередь.
– Ты о чем?
– Ямадзаки – упрямый дедок, ненавидящий СМИ. Как ты думаешь, кого он примет в своем доме? Таких же родственников погибших, как и он сам.
Она была права. Я колебался, обдумывая ее слова. Родственница жертвы взрыва приходит к родственнику другой жертвы. В этом нет ничего противоестественного. По крайней мере, гораздо проще согласиться на эту встречу, чем общаться с любопытными корреспондентами. Это не противоречит обычной морали простых людей.
– Хорошо, – сказал я. – Поручаю тебе общение с Ямадзаки.
Она опять вдавила в пол педаль газа. Я решил не отстегивать ремень безопасности, пока мы не доберемся до дома Ямадзаки.
16
Как и сказал мальчишка, дом Юкано Ямадзаки находился неподалеку от станции Омори, одно здание вместе с лапшевней. На яркой и оживленной улице только на этом доме была ужасно старая вывеска, которая выделяла его среди всех остальных. Здание выглядело так, будто выпало из общего потока времени. Еще и часа не было, а на двери лапшевни висела табличка «Закрыто».
Токо бросила взгляд на парадный вход и, не мешкая ни секунды, открыла дверь. Закричала громким голосом:
– Есть кто-нибудь?
В глубине лапшевни послышалось шуршание, и из недр кухни вышел старик. Седоватый, лет семидесяти. Добродушным он не выглядел. Не меняя мрачного выражения лица, он пристально посмотрел на нас с Токо.
– Кто такие? – Голос его был под стать лицу. Звучал совсем недружелюбно.
– Дедушка, ты, наверное, папа Юкано-сан? – бодро спросила Токо, полностью игнорируя настрой деда.
– Ты что такая невоспитанная? Я спросил вас, кто вы такие.
– Меня зовут Токо Мацусита.
– Дочкина подружка, что ли?
Она покачала головой:
– Наверное, моя мама была ее подругой.
– Наверное? А кто твоя мать?
– Юко Мацусита. Она погибла тогда же, когда и твоя дочь. Во время взрыва.
На мгновение в глазах старика появилась растерянность.
– Мне очень жаль. И какое у вас ко мне дело?
– Принесли благовония за упокой Юкано-сан.
– А что это за мужик с тобой?
– Мамин приятель.
– Нда-а, – пробормотал старик. – Сюда, – неприветливо бросил он и пошел вглубь лапшевни.
Я следил краем глаза за Токо. Она еле заметно улыбалась. О чем она думает, непонятно. Мы молча последовали за стариком.
На буддийском алтаре в комнате стояла фотография. В черной рамке – умное лицо с правильными чертами. Мы зажгли ароматические палочки, сложили ладони, и затем Токо, посмотрев на фотографию, обратилась к старику:
– Твою дочь, дедушка, тоже очень жаль. У нее все еще было впереди. Она ведь работала начальницей отдела в банке?
Я следил за ней боковым зрением, понемногу выпадая в осадок. Она говорила смело, как взрослый человек, помятый жизнью, познавший и боль, и радость. И одновременно с этим в ее словах чувствовались живые, естественные эмоции.
Старик скривил губы и пробормотал:
– Глупая она. Деловая женщина, или как там оно называется, не знаю, но не потащилась бы незамужняя за границу, ничего и не случилось бы.
– Почему ты думаешь, что виновата заграница?
– Так не вступи она в поэтический кружок в Нью-Йорке, не оказалась бы в этом треклятом парке.
– Ты про что?
– Поэтический кружок, который собирался каждый месяц. Она к ним пошла в тот день, дура.
– А-а, – сказала Токо, – в прессе об этом не писали.
– Пресса твоя – мухи, которые слетаются на людское горе. Я прогнал всех идиотов, которые ко мне приходили.
– Да? И я тоже. Дедушка, может, ты и полиции об этом не говорил?
Старик выдержал паузу и бросил:
– А этих господ я ненавижу еще сильнее. Никогда в жизни им ни слова не скажу.
– И тут мы с тобой похожи. У нас много общего. Дедушка, а почему ты их так не любишь?
– Да всякое было. Может, чайку?
– Ага, – кивнула Токо.
Старик тут же вернулся с чаем: наверное, своим приходом мы оторвали его от чаепития. Принес две хороших чашки с крышками. Токо сделала глоток и сказала:
– Какой вкусный!
Я согласился с ней. Морщины старика стали еще глубже. Легкая улыбка, если хорошо приглядеться. Улыбнулся в первый раз.
– Молодая, а разбираешься. На чае я никогда не экономлю. Позволяю себе роскошь.
– А что плохого немного пороскошествовать? У тебя на самом деле такой вкусный чай.
– Хм, – буркнул старик.
– Дедушка, можно я повторю свой вопрос? Почему ты не любишь представителей власти?
– Моего отца застрелила тайная полиция. Во время прошлой войны. Ну и потом, не доверяю я им.
– Вот оно что. Извини, что заставила тебя вспомнить о прошлом.
– Да ничего. Но вы, наверное, пришли не только соболезнования выражать. Что вам нужно? Не верю я в эти поговорки о несчастье, которое будто бы сближает.
– И я тоже. Вообще-то мы ищем одну вещь, память о маме.
– Какую вещь?
– Моя мама тоже жила в Нью-Йорке. Может быть, она ходила в тот же самый поэтический кружок, что и твоя дочь. Наверняка не знаю. Я слышала, что стихи кружка печатали в сборниках. Но их нигде не найти. Вот мы и пришли к тебе – вдруг у тебя они сохранились.
– Хм, – опять буркнул старик и пристально посмотрел на Токо. – С виду молодая, а такая хваткая.
– Конечно. Не стоит меня недооценивать. В наше время не все девушки отплясывают на дискотеках. И не надо предвзятых мнений.
На этот раз старик тихонько засмеялся. Скрипуче, будто закашлялся, но все-таки он смеялся.
– Ты чем-то похожа на мою дочку. Такая же деловая. Книжки эти у меня остались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75