– Это я виноват. Надо было пожестче обойтись с тем парнем на Токийском вокзале.
Я взглянул на наручные часы. Семь сорок.
– Видимо, он пришел в себя и позвонил в Киото. Могли они успеть?
Он кивнул:
– Запросто. Думаю, они выехали из Киото в шесть сорок семь на поезде, идущем с юга. На этом я с вами прощаюсь. Займусь парнями на перроне.
Я вопросительно взглянул на него, и он ответил:
– Поезжайте в Киото. Им нужен только я – лишняя фигура в этой истории. Я сам разберусь.
– Неужели пойдешь против них? Ты уверен?
– У меня есть некоторый опыт в этой области.
С этими словами он двинулся назад по проходу и, на некоторое время исчезнув из виду, снова появился уже на перроне. Теперь я мог видеть его спину. Мужчин почти не было видно. Харада прошел вглубь платформы и, видимо, обратился к ним. Мужчины не стали садиться в поезд. Все трое, расправив квадратные плечи, медленно двинулись на него. В этот момент состав дернулся, и платформа осталась позади. Я снова закурил. А этот Харада не просто ходячее расписание поездов. Пожалуй, его даже можно назвать джентльменом.
14
Выйдя из здания вокзала со стороны Хатидзё, я взял такси.
– К храму Симогамо, – бросил я водителю и уставился в окно.
Низкие кварталы заливал утренний свет.
Давно я не бывал в Киото. Поженившись, мы с Эйко часто сюда наведывались – она была родом из этого старинного города. Каждый раз, когда нам удавалось выбраться в отпуск, мы отправлялись сюда. Сначала это было желание Эйко, но вскоре я и сам привык к этим поездкам, мне даже понравилось. Как правило, мы приезжали в Киото два раза в год. В последний раз это было… точно, в сентябре, восемь лет назад. Как раз во время подготовки к выставке фовизма, перед самой поездкой Эйко к Ришле. На мгновение мне показалось, будто я попал в воздушную яму.
Все три дня, пока мы гостили здесь, стояла жуткая жара, хотя на календаре давно была осень. В один из вечеров, мы, как обычно, избегая туристических маршрутов, прогуливались узкими окольными улочками. От леса Тадасу-но-мори, через Каварамати и Имадэгаву, затем на Хякуманбэн, по Окадзаки до Каварамати-Сандзё. Эйко любила эти длинные прогулки по извилистым переулкам. Устав гулять, мы заглянули в ресторанчик на Сандзё, неподалеку от Каварамати, специализировавшийся на приготовлении моти с фасолью. Это был наш традиционный маршрут, и в тот жаркий вечер мы не стали от него отклоняться. Предзакатная прогулка. Помню, как мы уплетали в нашем ресторанчике красную фасоль со льдом и наблюдали в окно, как на город опускается вечер.
Тем же вечером после захода солнца мы медленно брели по берегу реки Имадэгава. Берег от Сандзё до верховья реки был сплошь усеян влюбленными парочками, съехавшимися сюда со всего города. Судя по тому, как расселись пары, здесь существовали негласные правила. Каждая пара занимала пространство строго в пять метров. То и дело поглядывая на берег, Эйко повернулась ко мне, в сумраке смутно угадывалась ее улыбка.
– Смотри-ка, выстроились как по линейке.
– Наверняка существует специальный указ для влюбленных, регулирующий, где кому сидеть.
Одна из парочек встала, чтобы уйти.
– Это наш шанс, – шепнула Эйко, – слушай, давай тоже посидим, а?
– И не стыдно тебе отбирать место у молодежи?
– А мы и есть молодежь. Нам еще тридцати нет.
– Это тебе двадцать девять, а мне уже, вообще-то, четвертый десяток.
– Это несущественно. – Она взяла меня за руку.
Сидеть на каменистом берегу было не слишком удобно, но мы не замечали этого, как, вероятно, и все остальные, кто здесь находился. Отовсюду доносились тихие голоса. Я огляделся: по обе стороны от нас сидели пары явно студенческого вида.
– Похоже, у нас тут единственная VIP-ложа – для тех, кому за тридцать.
– Прекрати озираться, а то и впрямь выглядишь как строгий дядя.
Мы замолчали, глядя на воду. Вечерний ветер стал прохладнее. Слышны были только тихие голоса и журчание реки в темноте.
Эйко прошептала:
– Давно не слышала такой тишины.
– Угу, – кивнул я, – давно.
– Послушайте-ка, господин Акияма, а не слишком ли вы заняты в последнее время?
– Пожалуй, – ответил я.
Она была права. Даже в этот отпуск я выбрался с трудом. Не представляю, когда такая возможность появится в следующий раз.
– Когда мне исполнилось тридцать…
– Когда это тебе исполнилось тридцать?!
– Да нет, я просто хотела сказать, что, когда мне исполнится тридцать, я наверняка превращусь в тетку. А знаешь, я сейчас подумала о том, что в старости было бы здорово перебраться сюда, в Киото, и вести тихую, размеренную жизнь. Как тебе идея? По-моему, неплохо.
– В старости? – пробормотал я. – Да, наверное, неплохо.
Мы снова молча уставились на реку. На воде дрожали огни противоположного берега. Даже голоса исчезли, только тихо журчала река на быстрине. Звук такой, словно воду засасывает в воронку.
Наши прогулки всегда начинались там, где Камогава в верхнем течении распадается на восточный рукав, Таканокава, и западный, Камогава. Приезжим казалось странным, что река и ее западный рукав называются одинаково, пусть и пишутся разными иероглифами, но жителям Киото в этом, вероятно, виделся особый смысл. Дом родителей Эйко, где мы всегда останавливались, стоял на берегу Камогавы. Эйко уехала из Киото в начальных классах.
Самая обычная семейная история. Мать Эйко умерла вскоре после рождения Хироси. Эйко тогда училась в младшей школе. Через пару лет отца перевели на работу в Токио. Дети отправились с ним. Дед Эйко, тот самый, о котором упоминал в рассказе Харада, умер в год, когда Эйко устроилась на работу. Он умер спокойно, в своей постели, в возрасте девяноста двух лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103