На длинной доске, положенной у дверей дома, белела табличка: «Для обуви», а вдоль порога тянулась цепочка пластмассовых тапочек для гостей. В очереди у входа я заметил начальников высшего эшелона крупных компаний, чьи портреты так и мелькали в газетах.
Вскоре очередь пришла в движение. Когда подошел мой черед, я тоже разулся. Миновав прихожую, я очутился в просторном зале. Сразу напротив входа был установлен похоронный алтарь. Весь пол устилала белая ткань, точно скатерть на кухонном столе.
У входа в зал стоял Какисима. Каждому входящему он отвешивал низкий поклон. Увидев меня, он чуть заметно кивнул и лишь потом поклонился.
Цепочка людей с благовониями в руках постепенно продвигалась вперед. Президент Исидзаки тепло улыбался с фотографии на алтаре. Справа от алтаря на раскладных стульчиках сидели, насколько я понял, сын и невестка, брат Исидзаки с женой и президент «Продуктов Тайкэй» с супругой. Слева от алтаря — гендиректор Тадокоро и остальные члены совета. Кроме них, я не увидел ни одного знакомого лица.
Я поднес благовония, наскоро помолился и вышел.
За воротами дома я огляделся — и тут же заметил двух мужчин в черном. Они стояли по разные стороны улицы, неподвижные и едва различимые в темноте. Один курил сигарету. Они стояли, ничего не делая, и пристально изучали всех входящих и выходящих гостей. Что это за люди — сообразил бы даже ребенок. Стальной взгляд полицейского не перепутаешь ни с каким другим.
Я вернулся во двор. Молодые сотрудники, что встречали гостей на станции, уже примкнули к толпе коллег. Все ожидали каких-нибудь распоряжений. Но, кроме пяти девушек у столика регистрации, дел никому не нашлось, и парод бесцельно слонялся по двору. Я встал у крыльца, гадая, чем бы заняться.
Ко мне приблизилась чья-то тень, и я повернул голову. Томидзава. Второй человек в нашем отделе, которому предложили уволиться добровольно. Старше меня года на два или три.
— Господин Хориэ, — негромко обратился он ко мне. — Мои соболезнования. Вы уже поднесли благовония?
— Да.
— Н-да… Смелости вам не занимать.
— Это почему?
— Вообще-то, сотрудники нашего отдела еще ждут своей очереди… После родных и особо важных гостей. Хотя, конечно, жестких правил здесь не бывает…
— Ах да! — очнулся вдруг я. — Я и не подумал. Очень глупо с моей стороны.
— Да, кстати. Извините, что не ко времени… То, что вас снова берут на работу, уже решено?
Я покачал головой:
— Ничего подобного.
Он как-то судорожно вздохнул.
— Да… Нервы у вас что надо. А я сегодня в обед уже сбегал на биржу труда.
— Кажется, теперь это называют повеселее? «Здравствуй, новая жизнь» или что-то вроде?
Он горько усмехнулся:
— Да как ни называй. Суть не меняется.
— Значит, все-таки решили уйти?
— Да нет… Просто так сходил. На всякий случай. Меня ведь, если что, даже в филиал переводить не станут.
— Это почему же?
— Потому что я добровольно уходить отказываюсь! — горько улыбнулся он. — А на бирже у них все так чисто, опрятно. Атмосфера хорошая. Только в секции для тех, кому за пятьдесят, яблоку негде упасть… И даже внешне все на меня похожи. Заглянул в списки тех, кто ищет работу менеджера. Все просят зарплату чуть ли не вполовину меньше моей…
— Что, серьезно? Томидзава снова вздохнул:
— В общем, Хориэ, я вам завидую… — пробормотал он куда-то вбок.
— Почему?
— Я вот тоже в своем доме живу. Конечно, не сравнить с президентским. Но кредит за него еще выплачивать и выплачивать. Трое детей. Старший еще школу не закончил…
Не договорив, Томидзава махнул рукой и отошел. Я хотел было окликнуть его, но раздумал. Возможно, стоило бы передать ему слова Какисимы. О том, что через каких-то полгода найти работу станет еще труднее. Но у меня не было таких полномочий. Томидзава решал за себя. К каким бы выводам его это ни приводило.
Поток посетителей все не кончался. Но узнавал я лишь тех, с кем работал, когда был менеджером, или же больших начальников, с которыми когда-то пересекался.
Через час очередь поредела и воздух стал прохладнее. Меня снова знобило. Перед глазами опять поплыло. Но я молча терпел и ждал.
Внезапно я почувствовал легкое оживление вокруг. Словно от самых ворот повеяло чем-то странным. Я обернулся — и увидел, как во двор входит пожилой человек. Лет под шестьдесят. Двубортный костюм с иголочки. Седые волосы аккуратно собраны в хвост на затылке.
Финдиректор Одзаки, стоявший у ворот, мгновенно согнулся в поклоне. В его поклоне не было фальши — одно лишь безграничное уважение. Старик прошел во двор, а его телохранитель в черном пиджаке встал рядом с Одзаки у выхода.
Новый гость отметился за столиком регистрации и неторопливой походкой направился к дому, глядя прямо перед собой. Подойдя к дверям, он остановился рядом со мной и начал снимать ботинки, делая это чуть медленнее, чем нужно. И негромко пробормотал:
— Привет, малой.
— Малых по списку не значится, — ответил я.
— Вот как? Ну что ж, извини… Давненько не виделись, Масаюки!
— Да уж, — сказал я.
Каждый из нас продолжал смотреть в свою сторону.
— Надеюсь, у тебя все нормально? Сейчас много людей, толком не поговорить… Но будет время — как-нибудь поболтаем?
— Времени не будет.
— Да-да, конечно. Я понимаю. Прости старика, сорвалось. Не серчай…
Не сказав больше ни слова, он сунул ноги в тапочки и растворился в доме.
Я обернулся к выходу. Парочка за воротами застыла, пристально изучая двор. Сейчас их глаза чуть не сверлили дверной проем, в котором исчез седовласый. Телохранитель седого, подпирая ворота, пялился в пустоту, и в его глазах не читалось ни малейшего интереса к происходящему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94