Каждый шаг, который ему приходилось делать, извлекал из груди Бальтазара глубокий вздох, ведь каждый шаг отдалял его от Урсулы и какой долгой будет эта разлука? Кроме того, ему очень хотелось как-то сообщить ей о своем неожиданном отъезде, заверить ее в том, что он вернется, потому что вернется он непременно… Каммершульце, понимавший его душевное состояние, посоветовал ему написать письмо мастеру-лютнисту, который прочитает его своей дочери, и Бальтазар сделал это, пока готовили лошадей. Доставить драгоценное послание проучили конюху, дав ему щедрые чаевые. Где-то часу в третьем наши друзья выехали за городские ворота, которые закрылись за ними.
– Куда мы направляемся? – спросил Бальтазар.
– В Аугусбург – и как можно скорее! – воскликнул алхимик изменившимся голосом. – Мы должны покинуть Франконию, прежде чем Швангер доложит обо всем случившемся ректору.
– А что будет с Якобом?
– Они подвергнут его пыткам, чтобы вытянуть из него все, что он знает, но он ничего им не скажет. Член «Общества праведных» никогда не выдаст своих братьев, ведь это было бы то же самое, что отвергнуть Бога. В дорогу!
Они пустили лошадей в галоп. Бальтазар был в ужасе от всего происшедшего. Как он теперь понимал, почему Циммерманн называл официальную религию твердокаменной церковью, противопоставляя ее церкви духовной!
К вечеру они прибыли в Вайсбург. Ноги их лошадей были разбиты, да и они сами были неспособны проехать еще хотя бы милю.
Каменный крест на холме возле развилки дорог на околице города указал им, что дом, где их примут на ночлег, находится на площади с фонтаном. Они отправились туда и постучали в дверь, над которой красовалась большая раковина святого Иакова, высеченная на каменной арке. Дверь открыла старуха.
– Что вы ищете? – спросила она надтреснутым голосом.
– Пристанище, – ответил Каммершульце.
– И чем же вы заплатите мне за постой, ребята?
– Своей прибылью, – ответил алхимик.
– Входите, мои добрые братья… – сказала женщина.
Еще один вестник уже попросил приюта у матери в этот вечер. Это был торговец, который встретил Бальтазара возле церкви святого Маврикия в Кобурге несколько месяцев тому назад. Каммершульце представился как Франк Мюллер.
– Итак, ты нашел своего отца? – спросил фламандец. – А я думал, ты сирота!
– Я ему всего лишь приемный отец, – объяснил алхимик.
– Увы, – сказал торговец, – мы все скоро станем сиротами, если не поостережемся!
– Почему вы так считаете? – спросил Каммершульце, усаживаясь за стол.
– Католики решили отвоевать утраченные позиции. Говорят, что Савойя вооружается до зубов, а за ней и Пьемонт!
Они разделили хлеб, пока мать наливала вино.
Бальтазар слышал разговор двух мужчин словно бы в тумане. Утомительное путешествие, тоска по Урсуле, которую ему пришлось оставить, страх за Циммерманна, жалость к миру смешивались в его настроении. На губах у него рождалась молитва: «Господи, пусть из глубины этой тьмы пробьется свет! Люди совсем больны. Они больше не признают Тебя. Религия стала геенной огненной…» Но в этот миг в лучах света, осиявшего убогий зал, где они обедали, появилась Урсула и очень непринужденно села напротив него на стул.
Бальтазар быстро посмотрел на соседей, но они продолжали разговор, как будто бы ничего не произошло. Тогда он погрузился во взгляд и в улыбку Урсулы.
«Как видишь, я пришла с тобой попрощаться, – сказала она ему без слов. – Не печалься, что оставил меня в Нюрнберге. Настанет день, когда мы встретимся вновь».
«О ты, добрая и нежная душа, – воскликнул Бальтазар в теплом молчании своего сердца, – ты, которая открываешь глаза на бесконечные пространства, посмотри, как жалок этот бедный мир, погружающийся во тьму… Лучших людей преследуют, бросают в темницы, пытают. Самые худшие отдают приказы и пытаются потушить свет во имя принципов, которые претендуют называться божественными, но являются лишь пародиями на них».
Но уже – так пловец отталкивается ногой от дна реки и стремительно выныривает на поверхность – Бальтазар устремился сквозь толщу воздуха вверх. Его голова пробила круг миров, и он очутился в океане чистого света, который вмиг проник во все поры его тела, и он сам превратился в свет. Урсула летела рядом с ним через нескончаемое пространство. Счастье чувствовать себя преображенными в этот порыв возвеличивало их и одновременно проникало в них. Им показалось, что, убаюканные в этом нежном сиянии, они уснули.
На следующее утро Каммершульце разбудил своего ученика с петухами. Они оседлали лошадей и пустились дальше в дорогу галопом. Бальтазар, несмотря на то, что вчерашняя встреча с Урсулой возбуждала его, был таким усталым, что еле держался в седле. Поэтому им пришлось попридержать лошадей, чтобы они бежали тише.
– Езжайте вперед, – умолял юноша учителя, – я вас потом догоню…
– Мы останемся вместе, – твердо возразил алхимик. – К тому же скоро мы будем за пределами Франконии.
Через несколько миль их остановил отряд солдат в черных с золотом мундирах, униформе ректората.
– Мы едем из Нюрнберга, – сухо объяснил Каммершульце. – Мой сын и я были приняты его превосходительством Карлом Отто Швангером, который дал нам почетный эскорт, проведший нас до самых городских ворот. А вы здесь останавливаете нас, словно каких-то воров!
Офицер отступил на шаг и отдал честь, весьма раздосадованный.
– Уважаемый господин, вы должны нас понять… Нам отдан приказ обыскивать каждого, кого мы остановим на этой дороге.
Алхимик спросил:
– И вы считаете, что разбойники будут ехать по дороге, когда есть возможность обойти это место прямиком через лес?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65