Тут послышался скрипучий голос с дерева — то заговорил попугай Гермоген:
— Басофон, не знаю, что ты замышляешь, но раз уж речь зашла о тепле и покое, я смог бы перенести туда эту душу, столь слабенькую, что она не в состоянии махать крыльями. Так я докажу тебе, неверующему поклоннику назареянина, что последователи Великого Гермеса могут быть настоящими посредниками между Небом и Землей.
— А почему бы и нет! — обрадовался Сильвестр. — Душенька моего отца, взбирайся на спину этой птицы. И ничего не бойся: мы скоро встретимся в обители вечного света.
Сказано — сделано. Попугай немного присел, чтобы душа смогла залезть к нему на спину. Когда она удобно устроилась, он взлетел. А Сабинелла тем временем следила, как ее сын спускался в преисподнюю, и очень боялась, что больше не увидит его. Каково же было ее счастье, когда она узнала, что Сильвестр освободил душу Марсиона! Заметив, что Гермоген несет ее на своей спине к Небу, она поспешила к Марии, Святой Матери.
— Вот приближается к Вратам Вечного Блаженства тот, кто был моим палачом! Это он сделал меня мученицей и дал мне вечное счастье. Надо бы с радостью встретить его.
— Пошлем ангелов ему навстречу. Попугай не знает дороги. Как бы он не унес твоего Марсиона на Олимп!
— Боже упаси! — обеспокоенно вскричала Сабинелла.
— Не дрожи, — с улыбкой ободрила ее Мария.
И она повелела отряду ангелов лететь к границе Третьего Неба и ждать там душу губернатора…»
На этом месте магистра Караколли прервали. Дверь зала тихо отворилась, и все увидели смиренно входящего каноника Тортелли с красным от смущения лицом.
— О ваше преосвященство, монсеньор, господа, прошу простить меня… Я не знал… Я не думал…
— Входите, Тортелли, — сказал кардинал Бонино. — Мы рады видеть вас.
Опустив глаза, каноник медленно прошел по комнате. Затем порывисто упал на колени перед кардиналом и с горячностью поцеловал его перстень.
— Говорите, Тортелли. Смелее. И встаньте, прошу вас. Каноник не поднимался. Голос его слышался будто из-под стола.
— Я полагаю, что в папке… той, которую обнаружил профессор Сальва и которую открыл магистр Караколли… О, я думал, что поступаю правильно, видите ли… Я считал, что там лежит гнусный документ. Потому я взял его и унес. Но это оказалась всего-навсего легенда «Чудо святого Коломбана»…
— А что бы вы сделали с манускриптом, если бы он оказался «Басофоном 666»? — спросил Сальва.
Тортелли одним прыжком поднялся и горящими глазами уставился на профессора.
— Я бы уничтожил его! Будьте уверены, я бы его уничтожил! Негоже, чтобы такая гадость донесла до нас дьявольские волны.
— Мы отдадим «Чудо святого Коломбана» Бетхему, — сказал Сальва. — Он наверняка найдет там другой интересный источник информации.
— Который нужно будет сразу же передать святому отцу, — быстро вставил нунций.
— Монсеньор, — повернулся к нему кардинал, — продолжайте, пожалуйста. История эта очаровательна. Маленькая душа верхом на попугае… Уморительно! А вы, Тортелли, присоединяйтесь. Здесь нет ничего, что покоробило бы вашу совесть. Nil admirari, не правда ли?
После этой цитаты из Горация, произнесенной вместо благословения, каноник присел к краешку стола. Деликатно кашлянув и прочистив горло, нунций Караколли продолжил…
«А набожный Сильвестр пустился в путь к Фессалоникам, куда добрался через три недели. Там он сел на корабль, который, пройдя Мессинским проливом, доставил его в Рим. Во время этого плавания он обратил в веру Христову всех пассажиров и экипаж, за исключением капитана, упрямого галла, божившегося только Тевтоном.
— Слышал я басни, которые вы рассказывали этим грекам и римлянам, — сказал кельт. — Вы и впрямь думаете, что нормальные люди клюнут на них? Вот вы утверждаете, что Бог един в трех лицах. А я считаю, что из всего населения мира, даже Вселенной, не составить одного Бога! Вы заявляете с наивной уверенностью, что ваш царь иудейский искупил народы, позволив приколотить себя к деревяшке, словно сову. Да я вам скажу, что люди в наших деревнях приколачивают к дверям любую пойманную ночную зверюшку и это еще никого не искупило. Ну а что до вашего Неба, то это вообще бред какой-то. Мы, галлы, знаем о нем лучше вас. Оно сделано из просвечивающих камней, собранных в свод, светящийся днем и затемненный ночью, в зависимости от Солнца, которое либо освещает его, либо засыпает, убаюканное Луною.
— Капитан, — ответил Сильвестр, — да вы прямо поэт. Вы забираетесь на деревья, чтобы рвать омелу. Но это растение произрастает из помета певчих дроздов. По его прозрачному листу вы читаете будущее. Но разве предсказание может родиться из птичьей гузки?
— Чужестранец, — сказал моряк, — вам, конечно, неизвестно, что произрастание есть высшая степень созидания. Мы, кельты, глубоко уважаем дерево. Не его ли сок отмеряет время? А вы, иудеи, вы пригвоздили вашего Бога к сухой перекладине.
— Ложь! — вскричал Сильвестр. — Крест — живое дерево, возрождающееся! Христос — это Феникс, навсегда восставший из пепла!
Капитан налил себе вина и продолжил:
— Я принадлежу к расе, которая ни во что не верит, боясь обмана. Я признаю, что ваша мешанина привлекательна, но разум отвергает ее. Греки обожают пустословов. Римляне копят идеи, чтобы превратить их в законы. Мы же, кельты, противопоставляем видимое невидимому, чтобы оставаться свободными. Свобода эта наша! А не свобода других…
— Хорошо, — согласился Сильвестр, — я уважаю ваше мнение. Но однажды оно изменится.
— Это меня сильно удивило бы, — произнес кельт, одним глотком осушая свой кубок. — В нас так развито чувство свободы, что мы постоянно боремся за нее друг с другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89