А одного прямо-таки вышвырнул. Как там бишь его зовут?..
– Ториан, – подсказал другой, еще более рослый воин. В руках он держал тугой короткий лук, и стрела, будто случайно, была наложена на тетиву. Взгляд его серых глаз лишь на мгновение задержался на девушках и вернулся куда-то в пространство между колоннами. – Вот-вот, Ториан, – поддакнул Гаул. – Я думал, он долетит до самых этих истуканов. – Гаул указал копьем на кольцо застывших по стойке смирно Защитников. – И вот ведь досада – трех шагов не хватило. Из-за этого я проспорил Мангину отличную тайренскую шпалеру, всю расшитую золотыми ястребами. – По лицу высоченного лучника промелькнула довольная улыбка.
Эгвейн моргнула, пытаясь представить себе, как Ранд выталкивает взашей из своих покоев Благородного Лорда. Он никогда не отличался склонностью к насилию, скорее наоборот. Насколько же он изменился? Она была слишком занята Джойей и Амико, а он – Благородными Лордами. Лишь изредка удавалось им выкроить свободную минутку, чтобы поболтать о том о сем – вспомнить о доме, погадать о том, как прошел в этом году День Солнца. Насколько же он изменился?
– Нам надо его увидеть, – промолвила Илэйн с легкой дрожью в голосе.
– Как будет угодно Айз Седай. – Гаул поклонился, коснувшись острием копья мраморного пола.
Эгвейн вошла в покои Ранда с внутренним трепетом, а на лице Илэйн было написано, каких неимоверных усилий стоили ей эти несколько шагов. В комнате не осталось никаких свидетельств ночного кошмара, если не считать следов, сохранившихся на месте снятых зеркал. Правда, до полного порядка было далеко – кровать осталась неубранной, повсюду валялись книги. Малиновые портьеры были раздвинуты на всю ширину окон, выходивших на запад, к реке – главной водной артерии Тира. В свете утреннего солнца установленный на массивном вызолоченном постаменте Каллан-дор сверкал, точно полированный кристалл. Этот постамент показался Эгвейн одним из самых безвкусных предметов, какие ей доводилось видеть, пока взгляд ее не упал на каминную полку, где два серебряных волка нападали на золотого оленя. С реки дул свежий ветерок, благодаря чему в комнате, по сравнению с остальной Твердыней, было на удивление прохладно.
Ранд в одной рубахе сидел в кресле, перекинув ногу через подлокотник. На колене его покоилась книга в кожаном переплете. Заслышав шаги, он захлопнул книгу, скинув ее на ковер и вскочил на ноги, приготовившись отразить нападение. Затем он увидел вошедших, и лицо его просветлело.
Первый раз за время пребывания в Твердыне Эгвейн, вглядываясь в знакомое с детства лицо, искала на нем признаки перемен – и такие признаки были. Сколько же времени прошло с тех пор, как она видела его в последний раз? Пожалуй, немало: лицо юноши стало тверже, а от былой открытости не осталось и следа. И повадки у него изменились – что-то он позаимствовал у Лана, что-то у айильцев. Высокий рост, рыжеватые волосы и светлые серо-голубые глаза делали его настолько похожим на айильского воина, что Эгвейн стало малость не по себе. Но изменился ли он внутренне?
– Я думал, это не вы, а… кто-то другой, – пробормотал Ранд, переводя смущенный взгляд с одной девушки на другую. Это был тот Ранд, которого она знала. Даже румянец, покрывавший его щеки всякий раз, когда он смотрел на нее или Илэйн, был тем же самым. – Некоторые хотят от меня того, чего я не могу им дать. Того, чего я им ни за что не дам! – Неожиданно на лицо юноши набежала тень подозрения, и голос его посуровел:
– А вы зачем пожаловали? Вас Морейн послала? Думаете убедить меня пойти у нее на поводу?
– Да не петушись ты, – вырвалось у Эгвейн, – я не собираюсь с тобой ссориться.
А Илэйн добавила умоляющим тоном:
– Мы пришли… помочь тебе, если сумеем. – Это было простейшим объяснением, позволявшим оправдать их ранний визит, о чем девушки договорились заранее, еще за завтраком.
– Вам известны ее замыслы насчет того, чтобы… – начал Ранд, но осекся и спросил:
– Помочь мне? Как? Это Морейн вас надоумила?
Эгвейн скрестила руки на груди и затянула шарф потуже, стараясь подражать Найнив, выступающей на Совете Деревни, – та, вознамерившись во что бы то ни стало настоять на своем, всегда держалась подобным образом. Отступать было поздно, и Эгвейн продолжила:
– Я же сказала тебе: не петушись. Ранд ал'Тор. Может, здешние лорды и кланяются тебе в ноги, но я-то хорошо помню, как отшлепала тебя Найнив, когда ты поддался на уговоры Мэта стащить жбанчик яблочного бренди.
Илэйн изо всех пыталась сохранить невозмутимость. И перестаралась: Эгвейн догадалась, что та с трудом сдерживает смех. Ранд, само собой, ничего не заметил – мужчины вообще не замечают таких вещей. Он улыбнулся Эгвейн – похоже, его тоже разбирал смех.
– Нам тогда было лет тринадцать. Она накрыла нас за конюшней твоего отца и задала хорошую трепку, но у нас так шумело в голове, что мы почти ничего не почувствовали. Это что, а вот помнишь, как ты запустила в нее кувшином? Когда ты хандрила почти неделю, а она выхаживала тебя настоем собачьей травки? Как только разобралась, чем тебя поят, ты швырнула в Найнив ее любимый кувшин. О Свет, вот шуму-то было. Когда это случилось? Года два назад?..
– Мы здесь не для того, чтобы вспоминать старые времена, – промолвила Эгвейн, раздраженно теребя шарф. Шерсть была очень тонкой, но жара казалась девушке нестерпимой. Что у него за привычка вспоминать самые неприятные вещи!
Ранд усмехнулся, как будто сообразив, что пришло ей в голову, и определенно повеселел:
– Выходит, вы здесь, чтобы помочь мне. Чем? И как? Может быть, вы знаете, как заставить Благородных Лордов держать слово, если я не слежу за ними день и ночь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60