— Вероятно, у нее было рандеву с другим парнем.
Буасси развел руками.
— Возможно. Так сказали родителям в полиции. Чтобы они пришли вечером либо на другой день, если она до тех пор не объявится. Но есть указание о том, чтобы тотчас докладывать, если какая-то девушка пропадет.
— В самом деле? — Альбер об этом не помнил. Буасси глянул на него так, словно собирался поколотить.
— Его из-за тебя дали. Я попросил знакомого, который работает в диспетчерском центре, чтобы они как можно скорее извещали нас, когда получат сообщение о том, что снова исчезла какая-нибудь девушка. Узнав, что просишь ты, он пошел к своему шефу, и тот дал указание. Вообще-то их информируют с опозданием в два три дня.
Альбер снова покачал головой.
— Ты стал звездой, — сказал Буасси. — Можешь устроить все, что пожелаешь. Не веришь? Что тебе надо?
— Не мог бы ты раздобыть мне пистолет?
Зазвонил телефон. Альбер поднял трубку. Его передернуло, когда он услышал голос мадам Дефрок.
— Мосье Лелак? Зайдите, пожалуйста, к господину комиссару.
Он проглотил ругательство. Может, он получит от Корентэна ордер на обыск и людей? Если это известие достоверно… Нельзя объявить пропавшей восемнадцатилетнюю девушку, потому что она не явилась в одиннадцать, утра на свидание. И дело не считалось бы исчезновением, им бы не занимались, о нем даже не сообщили бы, если бы, не специальное указание.
«Я стал звездой, — размышлял он. — Любимцем, у которого могут быть неожиданные просьбы». Он очень хорошо знал, как трудно добиться, чтобы отдали такой приказ, который получат все полицейские участки страны. Собственно говоря, он просил Буасси лишь о том, чтобы диспетчеры, если к ним поступит подобная информация, тотчас сообщали о ней в их отдел по телефону. Он качнул головой, идущий навстречу коллега дружески ему кивнул. Так вот, значит, что нужно? Пристрелить кого-нибудь?
Приемная Корентэна казалась поразительно пустой без Бришо. Лелак и не представлял, что за такой короткий срок привыкнет к присутствию Бришо в этой комнате, к тому, что он сидит напротив мадам Дефрок и с любопытством оглядывается, когда открывают дверь.
В кабинете комиссара в широком обтянутом бархатном кресле, предназначенном для посетителей, сидел доктор Сен-Жакоб, повесивший пиджак на спинку одного из стульев. Он рассеянно глянул на Альбера, словно соображая, кто он и что ему здесь нужно. Корентэн сидел напротив него, перед обоими стояли рюмки с коньяком. Комиссар сделал Альберу знак рукой, чтобы тот проходил. Сесть, однако, не предложил.
— Ты еще не знаешь, — начал Корентэн, — комиссия по расследованию подала на тебя жалобу.
Альбер кивнул. Новость его не удивила.
— Тебе ясно, что это означает?
— Нет.
Теперь кивнул комиссар.
— Тогда я объясню. Это может стоить тебе места.
Он замолчал, пристально глядя Альберу в глаза, будто ожидая ответа. Альбер не знал, что сказать. Внутри у него все сжалось, внутренний голос подсказывал, что это не может быть правдой. Затем в нем заговорил другой голос: пойду в частные телохранители, буду больше получать, напишу книгу о выживании и стану богатым.
— Думаю, ты хочешь сохранить свое место? — несколько язвительно спросил Корентэн.
— Да-а, — немного неуверенно ответил Альбер. — Да, — добавил он решительнее.
— Мне жаль вашего друга, — заговорил Сен-Жакоб, покачивая головой. — Молодой человек, перед которым открывалось такое прекрасное будущее!…
— Быть может, он выживет, — сказал Корентэн, бросив на Альбера предупреждающий взгляд.
— Я понимаю, что насилие рождает насилие, — философствовал за рюмкой коньяка Сен-Жакоб. — Полицейские, находясь в опасности, легче хватаются за оружие, легче воспринимают, когда во время допроса умирает подозреваемый, а общественное мнение бывает не слишком потрясено, когда умирает полицейский. Но когда-то надо положить этому конец, вам не кажется?
Альбер утвердительно мотнул головой.
— Расскажи еще раз, что случилось в тот вечер, — сказал Корентэн.
Альбера смущало то, что он не может сесть. Он не привык стоя докладывать шефу, правда, еще никогда карту не была поставлена его должность. Он даже не знал, как начать и что сказать.
— Ну… Мы с Буасси поехали к Жиле, к борцу. Когда вернулись, время дежурства истекло. Буасси сразу поехал домой, а я зашел за кое-какими бумагами.
— Чтобы забрать их домой? — спросил Корентэн.
— Да.
Корентэн кивнул. Он строго запрещал брать докуметы домой.
— Вероятно, вы читали их не здесь? — спросил Жакоб.
— Да.
— Сколько времени вы провели в здании?
— Даже не знаю. Несколько минут, пока искал нужные бумаги.
— Что вы за это время слышали?
Хлопок, хотел сказать Альбер, но Корентэн опередил его.
— Документы уносить домой запрещено! За этом полагается строгое наказание. Лелак солгал, сказав, что читал документы здесь, сочтя за лучшее придумать, будто что-то слышал.
Сен-Жакоб кивком подтвердил, что понимает.
— Ты будешь наказан за то, что унес документы домой, и можешь радоваться, если тебе сойдет с рук, что ты ввел комиссию в заблуждение. Излишне настаивать на своей выдумке. Ибо если ты слышал, как того человека жестоко избивают и ничего не сделал, чтобы этому воспрепятствовать, можешь отправляться прямо домой и искать себе хорошего адвоката. Понял?
Как не понять!
— Словом, вы слышали что-нибудь или нет? — спросил Сен-Жакоб.
Альбер разглядывал рисунок ковра.
— Нет, — тихо ответил он.
— И сказали так только потому, что выносить документы запрещено и вы боялись наказания?
— Да.
Оба вздохнули, как доброжелательный учитель и инспектор комиссии, принимающие экзамен у тупого ученика, который наконец-то выжал из себя дату падения, Бастилии, и они могут поставить ему тройку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65