– А какая разница?
– Джонни, ты же понимаешь, что я имею в виду Куда ты пошел после кино, где ты был после окончания сеанса и перед началом смены?
– В общем, – «пых», «пых», – я не понимаю, при чем тут это. Я же не спрашиваю вас, – «пых», - где вы...
– А ты спроси, – сказал я. – И я отвечу. Наверное, Джонни, ты знаешь меня хуже, чем я думал. Кажется, я всегда был искренен с тобой?
– Черт, Лу, – проговорил он, устыдившись. – Вы же знаете, как я отношусь к вам, но... Ладно, я бы все равно рассказал вам рано или поздно. Было... – «пых», - вот как все было, Лу Я сказал старику, что у меня свидание в среду, что я боюсь за свои покрышки и что можно по дешевке купить парочку хороших. Я предложил ему, что буду каждую неделю возвращать ему часть долга, пока не расплачусь. И...
– Подожди, дай мне разобраться, – сказал я. – Тебе понадобились покрышки для машины, и ты решил занять денег у отца?
– Точно! Именно то, что я сказал. А знаете, Лу, что он мне ответил? Он сказал, что покрышки мне не нужны, что я и так слишком много болтаюсь без дела. Он сказал, чтобы я привел девчонку в дом, что мама сделает мороженое, что мы сыграем в картишки или во что-нибудь еще! Вы представляете! – Он сокрушенно покачал головой. – Как можно быть таким глупым!
Я негромко засмеялся.
– Как бы то ни было, ты раздобыл две покрышки, верно? – сказал я. – Снял их с припаркованной машины?
– Ну... гм... честно сказать, Лу, я взял все четыре. Я не собирался, но у меня есть место, где их можно быстро сбыть, и...
– Понятно, – сказал я. – Этой девчонки не так-то просто добиться, а ты хотел убедиться, что завоевал ее. Действительно такая страстная, а?
– М-м-м! Отпад! Лу, вы понимаете, что я имею в виду. Одна из тех, вокруг которой хочется скакать на цыпочках.
Я снова рассмеялся, и он засмеялся вместе со мной. Потом наступила гнетущая тишина, и он поежился.
– Лу, я знаю, кому принадлежит та машина. Как только я поднакоплю деньжат, я обязательно заплачу ему за покрышки.
– Вот и хорошо, – сказал я. – Пусть это тебя не волнует.
– Мы уже... э-э... я могу?..
– Подожди немного, – ответил я. – Еще несколько минут, и ты, Джонни, уйдешь. Остались кое-какие формальности.
– Господи, как же я буду рад, когда выберусь отсюда! Эх, Лу, не представляю, как люди выдерживают это! Я бы сошел с ума.
– Любой сошел бы с ума, – сказал я. – И люди действительно сходят с ума... Джонни, может, тебе лучше немного полежать? Вытянись на нарах – мне нужно еще кое о чем поговорить.
– Но... – Он медленно повернул голову и попытался разглядеть мое лицо.
– И все же тебе лучше лечь, – сказал я. – Когда двое сидят, в камере становится душно.
– Ах, – проговорил он, – да. – И лег. Потом глубоко вздохнул. – Гм, а так значительно лучше. Забавно, правда, Лу, – такая разница! Я имею в виду, когда есть с кем поговорить. Когда рядом тот, кто тебя любит и понимает. Если у тебя есть такой человек, тебе все по плечу.
– Да, – согласился я. – Действительно, разница огромная, и... Такие вот дела. Ты не сказал им, что получил ту двадцатку от меня, а, Джонни?
– Черт, нет! Кто я, по-вашему? Да плевать мне на них!
– А почему? – спросил я. – Почему ты им не сказал?
– Ну, гм... – Доски под ним скрипнули, – ну, я решил... Лу, да вы же знаете. Элмер появлялся в самых подозрительных местах, и я подумал... короче, я знаю, что вы не так-то много зарабатываете, всегда тратитесь на других... и если кто-то сунул вам чаевые...
– Понятно, – сказал я. – Джонни, я не беру взятки.
– А кто говорит о взятках? – Я почувствовал, как он пожал плечами. – Кто сказал хоть слово? Я просто не хотел, чтобы они доставали вас, пока вы не сообразите... пока вы не вспомните, где нашли ее.
Я молчал целую минуту. Я сидел и думал о нем, об этом парнишке, которого все считают никудышным, и о некоторых других своих знакомых. Наконец я сказал:
– Жаль, что ты это сделал, Джонни. Это было неправильно.
– Вы хотите сказать, что они разозлятся? – Он хмыкнул. – К черту их. Они для меня ничто, а вот вы – классный парень.
– Разве? – спросил я. – Джонни, откуда ты знаешь, какой я? Разве человек может быть уверен в том, что знает что-то? Малыш, мы живем в забавном мире, в своеобразной цивилизации. В этом мире полицейские становятся проходимцами, а проходимцы выполняют их обязанности. Политики становятся проповедниками, а проповедники – политиками. Налоговые инспекторы собирают налоги для себя. Плохие люди хотят, чтобы у нас было больше денег, а хорошие борются за то, чтобы их отнять. В этом нет ничего хорошего для нас – понимаешь, что я имею в виду? Если бы у всех было на столе то, что они хотят съесть, появилось бы слишком много дерьма. Выросло бы производство туалетной бумаги. Вот так я все это понимаю. Вот таков уровень моих аргументов.
Он хохотнул и бросил окурок на пол.
– Знаете, Лу, мне нравится слушать, когда вы говорите... и я никогда не слышал, чтобы вы говорили так, как сейчас... но уже поздно, и...
– Да, Джонни, – сказал я, – это испорченный, изгаженный мир, и я боюсь, что он таким и останется. И я объясню тебе почему. Потому что никто, почти никто, не видит в этом ничего плохого. Люди не видят, что все испорчено, и не переживают из-за этого. А переживают они из-за таких ребят, как ты.
Из-за ребят, которые любят выпить и пьют. Которые возьмут кусочек чьей-то собственности, не заплатив за нее. Которые знают, от чего им хорошо, и не хотят, чтобы их отговаривали... Они не любят вас, парни, они стремятся применять против вас крутые меры. И мне кажется, что чем дальше, тем сильнее они будут давить на вас. Ты спросишь меня, почему я остаюсь здесь, зная все это. Трудно объяснить. Наверное, врос корнями и в их землю, и в нашу, а теперь я не могу шевельнуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55