Мы еще какое-то время посидели за столом, беседуя и попивая кофе. Потом она повела меня посмотреть свой дворик.
Их дом был одним из тех старых, хаотично спланированных коттеджей, которые никогда не выглядят старомодными, как бы давно их ни построили. Двор занимал полквартала в ширину и целый квартал в длину, и она попыталась по возможности украсить его цветочными клумбами и садом камней, расположенным в дальнем конце.
Я рассказал ей, как устроил свою лужайку в Аризоне, и она ответила, что просто видит ее собственными глазами и она кажется ей чудесной. Потом мы перешли к разговору об их лужайке, и тут нам было о чем поговорить. Я дал ей несколько советов, и она порозовела от удовольствия.
— Это замечательно, Карл! Может быть, вы как-нибудь поможете мне обустроить эту лужайку? Скажем, во время выходных? Если я вам заплачу?
— Нет, мэм, — ответил я. — Только не за плату.
— Но я...
— Я сделаю это ради собственного удовольствия. Мне нравится все украшать и приводить в порядок. Я уже начал кое-чем заниматься возле дома Уинроев, там есть над чем поработать...
— Знаю. Это еще мягко сказано!
— Однако мне показалось, что моя помощь не особенно приветствуется, скорее наоборот — что я вмешиваюсь в чужое дело. Поэтому я только поправил ворота, а все остальное оставил как есть.
— Ах, эти люди. Не сомневаюсь, они вас за это даже не поблагодарили, верно?
Я покачал головой:
— На самом деле я сделал это не столько для них, сколько для себя. С воротами было совсем плохо, но меня беспокоят и ступеньки на крыльце. В один прекрасный день на них кто-нибудь убьется.
Это была правда. Ступеньки в самом деле были плохи, и кто-нибудь действительно мог на них убиться, сам собой, без посторонней помощи. Но я сразу пожалел о том, что это сказал. Когда я упорно думаю об одной и той же вещи, то все, что я делаю или говорю, в конце концов сводится к этой самой вещи.
— Ладно, — сказал я. — Если говорить о работе, то самое время заняться мытьем посуды.
Мы немного побеседовали, сидя на заднем крыльце дома. Потом я встал и протянул ей руку.
Она взяла ее и заставила меня сесть обратно на ступени.
— Карл...
— Да, мэм, — улыбнулся я.
— Я... мне хотелось бы сказать, как сильно я... — Она рассмеялась, качая головой, словно удивлялась сама себе. — Нет, вы меня только послушайте! Веду себя как Билл, который и слова не может сказать без какой-нибудь неловкости. Но... вы поняли, что я хочу сказать, Карл.
— Надеюсь, что да, — ответил я. — Я хочу сказать, что был очень рад побыть вместе с вами и шерифом, и надеюсь, что вы тоже...
— Да, и мы тоже, Карл. У нас никогда не было детей, и мы не заботились ни о ком, кроме себя. Возможно, поэтому мы... В общем, это не важно. То, что нельзя исправить, нужно принимать. Но я подумала... я размышляла о вас с прошлого воскресенья и подумала, что если бы обстоятельства сложились по-другому, если бы у нас был сын, то сейчас ему было бы примерно столько же лет, сколько вам. И он... если бы он был таким, каким я его представляла... он мог бы стать таким же, как вы. Вежливым, учтивым человеком, всегда готовым прийти на помощь, не считающим меня самой большой занудой в мире и...
Я не мог произнести ни слова. Боялся, что у меня дрогнет голос... Мне — и быть ее сыном! Мне!.. Господи, почему все сложилось не так, а по-другому?
Она снова заговорила. Сказала, что была «очень сердита на Билла за то, как он повел себя в прошлое воскресенье».
— Все в порядке, — сказал я. — На его работе надо быть очень осторожным.
— Осторожным? Чепуха! — выпалила она. — Он поступил неправильно. Я в жизни не была так разгневана. Я чуть не набросилась на него с кулаками, Карл! Я сказала ему — Билл Саммерс, если вы хотите, чтобы вас дурачили эти Филдсы, люди заведомо ничтожные и вредные... вместо того чтобы доверять собственным глазам, я...
— Филдсы! — Я повернулся и взглянул на нее. — Единственные Филдсы, которых я знал, уже мертвы.
— Я говорю об их сыне, о нем и его семье. У них были родственники, которые переехали в Айову. Билл им телеграфировал в тот же день, когда наводил справки...
— Вот как? — сказал я. — Я этого не знал. Возможно, вам не следовало мне об этом говорить, миссис Саммерс. Если сам шериф этого не сделал, значит, и вам не нужно было.
Она задумалась. Потом мягко спросила:
— Вы действительно так считаете, Карл?
— Да, я действительно так думаю, — ответил я.
— Очень хорошо. Я ожидала, что вы это скажете. Но он знает, что я собиралась вам это рассказать, и не возражает. Вся эта история с самого начала выглядела абсолютно нелепой! Даже если ему не стало ясно с первого взгляда, что вы за человек, у него были прекрасные отзывы о вас от судьи и начальника полиции, и...
— Не понимаю, — вставил я. — Не могу представить, что их сын мог сказать против меня. Я заботился о них больше, чем о собственных матери и отце. Миссис Филдс переписывалась со мной до самой смерти и...
— Догадываюсь, что послужило главной причиной такого отношения. Ревность. Родные не любят, когда чужакам уделяют больше внимания, чем собственной семье. Не важно, кто вы такой и что вы сделали, они все равно будут считать, что вы обманули их родителей. Втерлись к ним в доверие, ограбили или еще что-нибудь похуже.
— Но... я просто не понимаю, как...
— Все ясно как божий день. Еще до встречи с вами я поняла, что на беспристрастность тут рассчитывать не приходится. В ответ на запрос они прислали телеграмму в пятьсот слов, где очернили вас с ног до головы. Разумеется, Билл не поверил всему целиком, но он подумал, что какая-то правда тут есть. И вот... Наверно, мне вообще не стоило об этом говорить. Но это было так несправедливо, Карл, и так вывело меня из себя, что я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55