И больше не показывался.— Теперь он уже там, — спокойно сказала Ма. — Док отличный парень. Это я на тот случай, если ты этого не знаешь.— Я знаю, — сказала Кэрол.Она взяла веревку, которую ей протянула Ма, обмотала вокруг талии. Распластавшись на земле животом вниз, она занесла ноги над краем карьера и, извиваясь, стала медленно продвигаться ногами вперед. Помедлила там, наполовину подвешенная в пустоте, очень часто дыша. Потом подняла глаза и кивнула Ма, чтобы та опускала ее.— Если у тебя камень на душе, — Ма какое-то время подержала ее в таком положении, — может быть, тебе лучше снять его, пока представляется такая возможность.— Я... кажется, никакого. Просто хочу спросить насчет снотворного. Я имею в виду, почему для вас и для Дока это как будто само собой разумеется, что они нам понадобятся.— Почему? — Ма недоверчиво нахмурилась. — Э, да ты, я вижу, не так уж и много повидала в своей жизни, да, милочка?— Пожалуй, что так.— Гм, — сказала Ma. — Ну и ну! Так вот, я скажу тебе кое-что насчет этих таблеток. Не сомневайся, что они тебе понадобятся. И не дожидайся, пока это случится, чтобы их выпить. Проглоти несколько штук в самом начале, а когда их действие начнет ослабевать...Она потянула веревку кверху, потом чуть отпустила ее. Кэрол свесилась с края и стала медленно опускаться к воде.— То что? — крикнула она, задрожав, когда ее ноги соприкоснулись с водой. — Когда их действие начнет ослабевать?.. То что?..— Выпей еще, — посоветовала Ма.Нора располагалась под наклоном и на протяжении первых двух-трех футов по большей части была затоплена водой, так что дышать было невозможно до тех пор, пока не проплывешь их.Кэрол залезла внутрь, отчаянно карабкаясь; продолжала карабкаться дальше с закрытыми глазами, задержав дыхание, до тех пор, пока не стукнулась головой о камень в конце норы. А потом с облегчением, жадно глотая воздух, распласталась лицом вниз.Как ни странно, но здесь не стояла кромешная тьма. Оттуда же, откуда потихоньку просачивался воздух, потихоньку просачивался и свет, если только мрак этой потайной пещеры не разбавлялся более светлой по сравнению с ним ночью, царящей снаружи.Это все равно что лежать в гробу, подумала она. Тускло освещенном, хорошо проветриваемом гробу. Это, правда, не причиняло неудобств; по крайней мере пока. Лишь стесняло в движениях. До тех пор, пока ты был согласен оставаться в нем и не пытался выбраться...Внезапно она отвлеклась от своей мысли.Пошарив в темноте и пробежав пальцами до упора, она наткнулась на овальную, обтянутую брезентом поверхность фляги. Встряхнула ее, ощутив, как плещется и переливается жидкость внутри. Положила ее на место и опять стала шарить, до тех пор, пока не обнаружила маленькую, плотно закрытую бутылочку. Она сняла крышку и понюхала содержимое. Вытащив одну из капсул, она зажала ее пальцами и прикоснулась к ней языком: чуть горьковатый, слегка солоноватый вкус. Она бросила ее обратно в бутылочку и снова закрутила крышку.Ей не нужна эта дрянь. Она не собирается принимать что-либо, что сделает ее еще более беспомощной, чем она уже есть теперь. Ма сказала ей, и совершенно недвусмысленно, что ей нечего бояться. И она и Док — под защитой Ма, до тех пор, пока опять не начнут действовать самостоятельно. И все-таки она не станет одурманивать себя наркотическими таблетками. Возможно, Ма делает все по-честному. Возможно. Но Док может обвести вокруг пальца любого человека, вроде нее, как нечего делать. И если он решил сделать все по-своему, если считает, что так будет надежнее, — ладно, не важно. Но снотворное — это не для нее...Если это, конечно, снотворное.Ее мысли снова и снова кружились вокруг этой темы, крутились с какой-то смутной настойчивостью. Без какого-либо последовательного осмысления событий она пришла к убеждению — к этому склонны люди, которым в принципе присуща неуверенность; неуверенность, зерна которой непременно заронены раньше, берущая начало в неверии в родительский авторитет, который становится авторитетом вообще. Позднее, с наступлением зрелости, — понятие весьма растяжимое, — она может быть высмеяна, изничтожена имеющим четкую направленность ясным мышлением. Или может культивироваться через самоуничижительную злость и лелеемую жалость к себе. Она может разрастаться до глобальных размеров до тех пор, пока изначальный авторитет не становится невыносимым, а изменения не превращаются в насущную потребность. Но не радикальные изменения в образе мыслей — это было бы слишком хлопотно, слишком болезненно. Просто обращение к авторитету в другом облике, который, в свое время и при каком-то сильном потрясении, вызовет еще большее недоверие и возмущение, чем изначальный.Анализируя эту ситуацию — и свои ощущения, — Кэрол спрашивала себя, почему она так боится Дока, — как она может бояться Дока и быть не в состоянии ему доверять. И продолжать любить его так, как она никогда не сможет полюбить никого другого.Даже сейчас, несмотря на свой страх и недоверие, она отдала бы все за то, чтобы он был вместе с ней.Он был с ней всегда, или почти всегда, такой спокойный и уверенный в себе. Он всегда знал, что именно нужно делать и как это сделать. У него на душе могли кошки скрестись, но никогда не узнаешь это по его поведению. Он остается таким милым и любезным, будто у него ни забот ни хлопот. С таким человеком нужно держать ухо востро — никогда не узнаешь, что у него на уме. Но...Охваченная нежностью, она вздохнула, чуть поежившись. Док Маккой — отличный парень, как назвала его Ма. И этим, кажется, сказано все.Просто на свете не было больше такого человека, как Док, и никогда не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55