— И ведь правда? — Руди ухмыльнулся. — Держу пари, вы этого не знали, а миссис Клинтон?Она проговорила что-то едва слышно, потом похихикала, что она даже не знает, как пишется «глюкоза». Руди сказал ей, что ее муж — невероятный умница.— Невероятный, — повторил он. — Некоторые высококлассные доктора медицины, которым случалось меня латать, не знают о медицине и половины того, что знает ваш муженек.— О, благодарю вас. — Худое лицо Клинтона зарделось от удовольствия. — Эх, вот если бы еще местные жители были бы обо мне столь же высокого мнения.— Да? Вы хотите сказать, что они его не разделяют?— Ну...— Не разделяют, — коротко вставила жена. — Они считают его болваном.Клинтон сощурился на нее из-за стекол очков. Он то ли не почувствовал обиды, то ли уже давно смирился с подобными обидами; несомненно последнее, решил Руди.— Ну, Фрэн, — мягко сказал он. — Я бы выразился несколько по-другому. Просто у них косные взгляды, и, гм, молодой человек вроде меня, который, вероятно, больше интересуется теорией заболеваний, чем врачебной практикой, ну...— Так ведь на этом месте свет клином не сошелся, — сказал Руди. — Если у людей не хватает ума, чтобы вас оценить, почему бы вам не отправиться куда-то, где ума у людей хватает?— А где... где хватает? — Доктор поколебался. — Боюсь, я не знаю, гм, где...Руди на какое-то время оставил эту тему. Он спросил, как доктор находит его состояние, и Клинтон ответил, что оно отличное.— Вы чудесно сложены, мистер Торренто. Можно даже сказать — ха-ха! — что вы сложены как лошадь.— Ха-ха, — сказала Фрэн Клинтон. — Это просто здорово, Гарольд.— Это классно, — сказал Руди. — Но как насчет перевязей, Клинтон, раны? Как часто мне следует ее обрабатывать?— Ну, наверное, раза два в день. Это — гарантия от каких-либо неожиданностей.— Что ты имеешь в виду под неожиданностями?— Ну, гм, жар. Любые признаки гангрены или нагноения. Но я уверен, что ничего этого не будет. Только содержите ее в чистоте и перевязывайте два раза в день следующие два дня — и... и... — Он вдруг осекся. Потом продолжил, избегая встречаться глазами с Руди: — Впрочем, если хорошенько подумать, для вас, возможно, было бы разумнее... вообще ее не трогать. Это может, знаете ли, разбередить рану. Помешать ее заживлению.— Может быть. — Руди кивнул. — Я не знаю. Ты, наверное, не стал бы меня дурачить, Клинтон, а, старичок?— Д-дурачить? Да с чего бы я стал...— А с того, что ты хочешь поскорее от меня избавиться, и рассудил, что если за мной потребуется какой-то уход, то выбор падет на тебя. — Руди достал из-за пояса тяжелый пистолет 38-го калибра, покрутил его, держа за спусковую скобу, и шмякнул рукояткой о ладонь. Свирепо ухмыляясь, он прицелился доктору в живот. — А теперь, может быть, тебе лучше еще раз хорошенько подумать, — сказал он. — Просто как следует подумать и выложить мне все как на духу. Нужен будет потом за мной уход или нет?— В-вам... в-в-в... — Это было все, что смог выдавить из себя доктор.— Нужен или нет, а? — Руди снова взмахнул пистолетом и сунул его обратно за пояс. — Так вот, это все, что я хотел знать. Ты только не пытайся со мной ловчить, и у тебя будет не больше неприятностей, чем у блохи в собачьей конуре. Так вот, — бросил он мимоходом, — сдается мне, ты хочешь, чтобы я убрался отсюда.Клинтон кивнул чуть виновато, опускаясь на брезентовый походный стул:— Ну, вы так обещали, мистер Торренто. Вы сказали, что...— И я сдержу свое обещание, — солгал Руди, — если тебе этого хочется. Я уйду, а ты позовешь легавых, и...— Н-нет! Нет, мы не станем, мистер Торренто! Я...— ...а потом, может быть, сегодня ночью, а может быть, годиков эдак через пять, к тебе нагрянут гости. Наверное, это буду я, потому что у меня слава человека, который выбирается из всяких передряг. Но если у меня это не получится, это будет кто-нибудь из моих корешей. Как бы там ни было, к тебе придет гость — как было с тем парнем, что настучал на Вилли Саттона Вилли Саттон (1901 — 1980) — знаменитый грабитель. Грабил банки, попадался, много раз бежал из тюрем. Получил прозвище Вилли Артист.

. И ты знаешь, что он с тобой сделает, Клинт, с тобой и с твоей душечкой, прежде чем он окажет вам большую услугу, прикончив вас?Он рассказал им, попугал тем, что случится, по-волчьи скаля зубы, не сводя с них пристального, немигающего взгляда рептилии. Он закончил беседу, и внезапное молчание было подобно крику.Капелька пота скатилась, поблескивая, с носа ветеринара. Его жена судорожно глотала воздух и зажимала ладонью рот, говоря через сплетенные пальцы.— Мы... Не вызовет он никакую полицию, — сказала она с побелевшим лицом. — Пусть он только вид подаст, что собирается это сделать, и я его своими руками удушу!— Ну, может быть, он считает, что должен это сделать, — сказал Руди. — На меня спустили всех собак. Мне нужна медицинская помощь. Скажи, что у меня три шанса к одному выкарабкаться, и то для меня это будет достаточно хорошо. Ты так не считаешь, Клинтон?Клинтон откашлялся. Он открыл рот, хотел было что-то сказать, потом снова его закрыл. Руди фальшиво улыбнулся ему:— Это из тех предложений, когда согласишься — плохо, а не согласишься — еще хуже, — да, Клинт? Кликнешь легавых — и ваши с Фрэнни дни сочтены. Не сделаешь этого — и все равно тебе хана. У них на меня достаточно, чтобы шесть раз поджарить на электрическом стуле. А значит, вам с Фрэн, как соучастникам, светит лет эдак сорок или пятьдесят.— С-соучастникам? — заикаясь, проговорил доктор. — Но как они узнают, что...— Я им расскажу, — бодро сказал Руди. — Я назову вас соучастниками.— Н-но... но почему? После того, как мы помогли...— Потому что сдается мне, что вы лохи, — сказал Руди, — а с лохами я быстро выхожу из себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55