Мы остановились перед нашим домом как раз в тот момент, когда появилась Фрэнки. Она обернулась и помахала нам рукой.
– Твоя жена, Дилли? – спрашивает Мун.
– Сестра, – отвечаю и добавляю: – Она замужем.
– Они с мужем здесь живут?
– Она живет.
– Ясно, – говорит Мун и продолжает: – Послушай, Мэрфи, чего бы тебе не подбрасывать Дилли туда и обратно? Это почти по пути. А ты бы подкидывал ему на бензин, а, Дилли?
– Я б только рад был, – говорю. – Не знаю, сколько ты считаешь нужным, ну, скажем, доллар в неделю, идет, Мэрфи?
– По рукам, – отвечает Мэрфи.
– Только не подумай, что я навязываюсь...
– Да нормально, Дилли, – кивает Мэрфи, и они отъезжают.
Все как нельзя лучше. Мэрфи не из говорливых. Я хочу сказать, что он всю дорогу сидит словно в рот воды набрав. Все, что я узнал от него, – это что он пришел на завод чертежником и что раньше был борцом-легковесом; еще он рассказал мне историю о том, как Мун добивался увольнения. В общем, он парень с приветом и явно предпочел бы, чтобы его оставили в покое, да и сам нос в чужие дела особенно не сует. Хотя, может, это мое воображение. Вечно я придумываю себе людей и приписываю им то, чего нет на самом деле. За мной такое водится. Но долго ли коротко, а я теперь езжу, и вообще все стало получше. Эти вскарабкивания на холм начисто выматывали меня. Что толку лишний раз говорить о том, что я болен; ничего в этом нового нет, да и чем тут поможешь – лучше мне, во всяком случае, не стало. По утрам вроде ничего, а где-то к часу тело становится свинцовым и до полчетвертого мне приходится держать себя в руках, чтоб не рухнуть на пол и не отключиться. Не то чтобы меня в сон клонило; такого уже давно не было. Просто, хоть убей, надо передохнуть.
Глава 14
Роберта последние дней десять очень внимательна ко мне. Кто знает – может, оттого, что другого выхода для разрядки у нее нет, может, это как-то связано с моим самочувствием и невозможностью писать; но я отклоняюсь. Я начал рассказывать о Шеннон.
Сегодня суббота, и я собрался сходить в библиотеку, просмотреть кое-какие книжки по синькам. Ну сообщил я, как водится, домашним о своих планах, и все – мама, Роберта и Фрэнки – начали обсуждать и сошлись на том, что мне надо идти. Вообще, это что-то невообразимое – такие обсуждения любого моего шага вроде похода в аптеку за пачкой сигарет. Не то чтобы они не хотели, чтоб я куда-нибудь ходил; просто их хлебом не корми – дай обсудить. А если я свалю до окончания дискуссии, я всех оскорблю до глубины души. Чистый дурдом, но все так и есть. Если я уйду не дождавшись окончания дебатов, когда вернусь, выяснится, что маме, оказывается, позарез нужна была катушка черных ниток номер пятьдесят («Но, конечно, не идти же снова»); либо Роберта хотела пройтись со мной, если б я хоть минутку подождал, пока она причешется («Подумаешь, я и так всю неделю в четырех стенах, еще один вечер не убьет меня»); либо Фрэнки вспомнит, что, подожди я до пяти минут девятого, можно было бы пропустить кварту пива задарма с ее дружками («Я помню, что все хотела чего-то сказать тебе, Джимми»). Мне всегда – по крайней мере, последние пару лет – приходилось расписывать Роберте свой маршрут во всех подробностях и по минутам, стоило мне куда-нибудь собраться. Это сверх и помимо всех общих обсуждений.
Но сейчас они решили, что я могу идти на все четыре стороны, так что я привел себя в порядок, чтобы смотаться сразу после ужина. Если в субботу не попадешь в библиотеку пораньше, потом придется долго ждать, не говоря уж о том, что я боялся, что, если я не уберусь из дома вовремя, найдется что-нибудь такое, из-за чего я вообще не выберусь.
Джо была на улице, она, как обычно, ставила там с малышней свою очередную пьеску – у нее всегда был целый выводок для репетиций – и прибежала домой к концу ужина. Роберта от этого завелась; она и так была на пределе из-за Мака и Шеннон, которые мрачно отказались есть и сидели рядышком на своих стульчиках, безмолвные и застывшие как статуи. Прежде чем усесться за стол, Джо схватила меня за руку и похлопала по плечу.
– Ты как картинка, па. Собрался куда-то?
– Да вот думаю сходить в библиотеку.
– Кстати, Джимми, не забудь принести мне какой-нибудь романчик, ладно? Что-нибудь поинтереснее, ну, сам знаешь.
– Ладно, – говорю.
Роберта бросает взгляд на Джо, и ноздри у нее начинают подрагивать.
– Ты чего ржешь? Что я такого смешного сказала?
– Что ты, мама, с чего ты взяла? – отвечает Джо с невинным видом. – Можно мне с папой в библиотеку?
– Нет, нельзя. Зачем тебе туда?
– Мне там одна книжка нужна. О елизаветинских модах. Я не вру, мама. Мне действительно нужно.
– Папа принесет тебе.
– Но я названия не помню. Не знаю, как ему объяснить. Мне бы надо пойти и поискать самой.
Роберта сидит с набитым ртом, Джо с беспокойством ждет ответа.
– Так можно, ма?
– Ты катехизис выучила?
– Конечно!
– Джо?
– Но я же сказала, что выучила.
– Да ладно, Роберта, пусть идет, – вмешиваюсь я. – Что тут такого?
– Она пойдет, как только ответит мне катехизис.
Джо вспыхивает:
– Прямо сейчас, мама? Я не хочу есть. Можешь послушать...
– Я послушаю, когда я решу, и ни минутой раньше. Ты здесь не хозяйка.
– Да пусть идет, дорогая, – снова вмешиваюсь я. – Перескажет катехизис, когда вернется.
– Брось ты, Роберта, – вступает Фрэнки. – Они уйдут, а мы с тобой прогуляемся и выпьем колу.
Роберта ничего не отвечает.
– Извини, Джо, – говорю я, – но мне надо идти, как только я доем. Сходишь как-нибудь в другой раз.
– Мне надо сегодня, – говорит Джо. – Ты должен сказать маме, что мне надо.
Конечно должен. Она права. Но... Роберта кладет вилку.
– Джо Диллон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67