Затем они кивнули нам — нас согласились принять. Мы вылезли, поздоровались и с благодарностью приняли маленькие чашки крепкого пива, которые одна из скво наполнила из огромного железного кувшина.Я не помню, как назывался напиток, но, как я узнал позднее, его готовили на основе кукурузы и слюны. Скво разжевывала кукурузные зерна до однородной массы и выплевывала ее в горшок. Когда набиралось достаточное количество, горшок наполняли водой, добавляли сахар и ставили бродить. На этом процесс заканчивался, лишь время от времени нужно было снимать пену. Через несколько недель напиток приобретал такую крепость, что сбивал с ног.Уже после первых глотков мы перестали дальнейшее ясно воспринимать. Так или иначе, скоро мы оказались без своей одежды, а лишь в набедренных повязках, и кто-то разрисовал нас с ног до головы яркой липкой краской. Мы с Томом все охорашивались и ходили с напыщенным видом. Гортанными криками индейцы выражали нам свое одобрение. Затем разожгли костер, женщины выстроились напротив друг друга в два ряда, образовав проход к костру. У входа в коридор столпились мужчины, мы с Томом оказались в конце очереди.Раздались громкие воинственные кличи; скво начали ритмично притопывать и хлопать в ладоши, и танец продолжался.Что-то выкликая и танцуя на ходу, первый из цепочки индейцев приблизился по проходу к костру, затем высоко подпрыгнул и перелетел через него. Он встал в конец очереди, а следующий после него индеец повторил его номер. Так все и шло, пока не настала наша с Томом очередь. Мы решили совершить прыжок дуэтом.Жалко, что некому было нас сфотографировать, потому что мы наверняка представляли собой совершенно комичное зрелище. Каждый раз, едва мы бросались в танец, мы натыкались друг на друга, и весьма болезненно, а когда пришел момент прыгать через огонь, у нас кружились головы и вообще мы едва стояли на ногах. И все-таки мы прыгнули, завывая и кувыркаясь в воздухе.Том, словно цепом, заехал мне по заду ногами. Я инстинктивно ухватился за них. Сцепившись таким образом, мы взмыли вверх над огнем. Какую-то долю секунды мы парили над ним, затем утратили инерцию полета и шлепнулись прямо в центр костра.Подозреваю, что наши друзья заранее были готовы к такого рода фиаско, — у них уже побывала парочка писателей, подвергнувшихся обжариванию. Как бы то ни было, нас срочно извлекли из огня и изваляли в пыли, не дав нам поджариться. Пострадали только наши размалеванные спины, да и то слегка.После этого был объявлен перерыв на еду, который дал нам возможность отдохнуть и восстановить силы. Затем танцы возобновились, и мы с Томом заняли места в очереди. Но можете быть уверены, больше мы не отважились сигать дуэтом.В конце празднества вдруг пошел сильный дождь. Во время одного из моих пируэтов я приземлился слишком близко к огню, поэтому слегка обжег себе ступни. Но отчаянные прыжки были хорошим отрезвляющим средством, и, за исключением горящих подошв, я находился в самом нормальном состоянии. Тем не менее, Том бурно утверждал, что я не в состоянии вести машину. Он сам ее поведет, заявил он, а Мумия будет показывать дорогу. Мы с Толстухой должны были занять заднее сиденье.Я уступил ему, и мы поехали. Струи дождя хлестали по ветровому окну, затрудняя видимость, и Мумия растерялась; прошел целый час, а мы вновь и вновь натыкались на узкие колеи, проложенные нами же самими.Чтобы лучше видеть, Том опустил окно и высунул голову наружу. И сразу же отчаянно заорал и стал бешено вертеть руль, но было поздно. Стоило ему на мгновение отвести взгляд от дороги, как машина сползла на смытую дождем обочину.Задержавшись на самом ее краю, машина дергалась, раскачивалась, грозя опрокинуться, и в следующее мгновение действительно уже лежала на самом дне канавы, перевернувшись вверх дном, а я был прижат к потолку салона многопудовой тушей нашей Толстухи.Все мы отделались легким испугом, не получив ни единой царапины, но Толстуха была так пьяна, что совершенно отключилась, придавив меня словно оползнем. Я не мог пошевелиться. Я едва дышал. Том и Мумия кое-как выбрались наружу и попытались стащить ее с меня, но машина находилась в таком положении, что они никак не могли за нее ухватиться, и вообще, чтобы совладать с таким весом, нужно было иметь лебедку. Они щекотали ей пятки, щипали ее — делали все возможное, чтобы привести ее в чувство. Толстуха же оставалась неподвижной, безмятежно похрапывая, а я — пригвожденным к крыше автомобиля и почти бездыханным.Я умолял их поспешить за помощью в город; они смогут добраться до него пешком.— Пусть пришлют тягач! И поскорее! Я долго не выдержу!Они отправились в город. Шли часы, они не возвращались, и машина технической помощи тоже не появлялась. Я сжался как мог и попытался выползти из-под нее самостоятельно. Но только окончательно выдохся. Вконец измученный и обессиленный, я отказался от бесполезных попыток освободиться.Уже ближе к рассвету я услышал лязг железа и стук колес. Я закричал, и мне ответил незнакомый голос. Звуки быстро приближались. Наконец они смолкли, и в оконце машины показалось измазанное лицо.Это был фермер, направлявшийся в город с тележкой, груженной кукурузой. Изумленно вытаращившись, он недоверчиво рассматривал меня и скво. Затем закатил глаза, изо всей силы ударил себя несколько раз по ляжкам, упал на откос и стал дрыгать ногами от неудержимого хохота.Лично я ничего смешного в этой ситуации не видел. Но мои проклятия только усиливали его истерический припадок. Наконец, когда я сердито заявил, что стыдно смеяться над умирающим, фермер постарался обуздать сваливший его приступ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55