И даже при этом, скажем, на глубине в тысячу футов она все равно будет немного раскачиваться.— А с чего ее вдруг цементировать? Ведь там не оказалось нефти.— Ну, не знаю, — пожал я плечами. — Может, это сделал плантатор. Может, он боялся, что кто-нибудь украдет трубу и вообще...— Позволь, разве бы он смог надеяться потом ее вытащить — зацементированную! Верно? Я понимаю, что ты думаешь, Джим. Тебе все это кажется слишком замечательным, так что ты подозреваешь здесь какой-то подвох, но никакого подвоха нет, поверь!— А ворот для подъема тяжестей, буровая вышка и инструменты все еще там? И они в хорошем состоянии?— В достаточно нормальном, чтобы ими пользоваться. Естественно, после стольких лет они не новенькие.— А почему бы нам просто не вывезти все оборудование, что находится над скважиной, и не продать его?— Э! — Шорти возмущенно посмотрел на меня. — И человек, который имел отношение к добыче нефти, задает мне такой вопрос? Там не нефтяной район, понимаешь? Что ты выручишь после того, как перевезешь из этой лесной глуши двадцать тонн оборудования на расстояние в тысячу миль? То-то и оно. А труба — дело другое. Там в радиусе сотни миль десятки трубных заводов. Нам нужно будет только занять денег на то, чтобы доставить ее к железной дороге, а уж там нам их вернут.Шорти был бурильщиком, а Джиггс умел обращаться с буровым оборудованием, так что из них получалась полная бригада. Им нужен был третий человек — и они выбрали меня помогать с буровой вышкой, топить бойлер и исполнять всякие подсобные работы, когда начнется извлечение клада. Кроме того, требовалось примерно триста долларов на продукты, запчасти и топливо для бойлера.Три сотни долларов! Они препятствовали нам заполучить небольшое состояние, которое мы должны были разделить по-братски.Мы без конца обсуждали эту проблему и вскоре вообще больше ни о чем не могли говорить. По вечерам мы собирались в нашей промерзшей комнате, ужинали черствым хлебом и чаем, вытряхивали из карманов последние крошки табака и курили, передавая друг другу окурок, — три полуголодных оборванца, которые мечтали о богатстве. Мы раскладывали перед собой бумагу, доставали огрызки карандашей и до хрипоты спорили, высчитывали и соображали, где можно выгадать... и в результате нашли! И вскоре три сотни, о которых мы думали с таким ужасом, начали стремительно уменьшаться... Еда? Мы договоримся о ней с фермером, за счет увеличения его доли прибыли. Расходы на дорогу и все прочее? А мы пойдем пешком и поедем на товарняке и по пути ни на что не будем тратиться. Запчасти для оборудования? Ничего, у Шорти и Джиггса есть ручные инструменты, а наше время вообще ничего не стоит, так что просто восстановим изношенные детали.Мы снизили три сотни до двух, но на этом застряли. Потому что нам нужно было иметь хотя бы сотню долларов на приобретение топлива для бойлера, а этого мы не могли ни занять, ни попросить, ни придумать, чем заменить.Поскольку у нас не было возможности раздобыть эту сотню, на этом я бросил думать о затее. Но мои друзья-механики так просто не сдавались. Просовещавшись несколько дней и изведя уйму бумаги, однажды вечером они явились ко мне с разрешенной проблемой.Вокруг скважины на многие акры раскинулись заросли кустарника и подлеска. Мы просто переделаем бойлер, который топится газом или горючим, в дровяную печь и установим воздуходувку, чтобы получить нужную нам высокую температуру... Таким образом, основные проблемы были решены, но я все еще колебался. Недавно я отправил по почте несколько многообещающих рукописей (мне казалось, что они многообещающие), и, кроме того, я почти закончил один рассказ. Эти два пункта и были основными причинами моей нерешительности, мне не хотелось менять мое теперешнее положение, пусть и жалкое, на недели, а может, и месяцы неопределенной и неквалифицированной работы.Я попросил отсрочки, и Джиггс и Шорти нехотя предоставили ее мне. И только Трикси, о которой я уже упоминал, подтолкнула меня, скорее, вынудила сбежать из города... Да, да, мне пришлось именно сбежать.Трикси появилась у моих дверей под видом разносчицы, продающей галстуки, словно заблудившийся ребенок с заостренным личиком, едва приметной грудью и невероятно большими ступнями. Естественно, я не купил ни одного галстука и не проявил интереса к услугам, которые она на самом деле предлагала. И все равно я пригласил ее зайти и выпить чашку чаю, который я как раз вскипятил, и она осталась поболтать и дать отдых своим несоразмерно ее росту и телосложению крупным ногам.Бедная девочка была, несомненно, умственно отсталой; мне встречалось мало проституток, которые отличались живым умом. Но когда она стала ежедневно забегать ко мне и постепенно мы с ней познакомились поближе, я стал испытывать огромное уважение к ее скромному умишку. Да, да, при всем своем слабоумии Трикси оказалась невероятно тонким литературным критиком.Обычно она отдыхала, лежа на моей кровати, причем пальцы ее ног свешивались между прутьями спинки кровати наподобие грозди бананов, а я читал ей свои последние опусы. И постоянно ее реакция была именно такой, какой я и стремился достичь. Она смеялась там, где следовало, плакала, когда это было оправданно. По мере того как я перелистывал страницы, она становилась то задумчивой, то веселой, то встревоженной. И когда я получал отказы от редакций — ах, она являлась поистине бесценной целительницей моего уязвленного самолюбия.В свое время я наслушался немало отборной ругани, но мне не встречалось ничего подобного тем эпитетам, которые Трикси щедро отпускала в адрес редакторов из далекого Нью-Йорка — этих злобных кретинов, которые посмели отвергнуть мои рукописи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55