..Митч кивнул, не будучи особенно разочарованным. Пакет акций Зирсдейла находился под дальним прицелом, являясь чем-то таким, за что стоило побороться, но ожидать полного успеха не приходилось. Достаточно и того, что он оказался в состоянии рассчитаться с банкиром, у него прямо-таки отлегло от сердца, когда это свершилось.Появился вышколенный официант и выжидающе поочередно посмотрел на каждого из них. Митч предложил ленч, но Эгейт отрицательно покачал головой.— Я ограничусь выпивкой. Еще один двойной, пожалуйста, — распорядился он и обратился к Митчу: — Не могу тебя задерживать, мне надо кое-что обмозговать, а для этого побыть одному. Митч извинился и тут же поднялся. Едва он удалился, как официант принес банкиру его заказ, и тот с жадностью отхлебнул внушительный глоток из граненого стакана. Затем со вздохом откинулся на спинку стула в обшитом драпировками отдельном кабинете и по меньшей мере целую секунду представлял себя в мечтах, распаленных парами спиртного, дельцом крупного калибра.Жена и дети Эгейта не интересовали. Его сослуживцы не вызывали у него ни симпатии, ни уважения, равно как и он у них. По счастливой для себя случайности Ли оказался у своего работодателя под рукой в то время, когда смерть собирала обильную жатву, изрядно выкосив ряды более достойных, взявшихся из-за чувства долга за оружие и отправившихся на войну. Только поэтому он занимал теперь нынешнюю должность. И никто лучше самого Эгейта не знал, насколько не по праву он является помощником вице-президента большого банка. Простое стечение обстоятельств, угодливость, отсутствие воображения и амбиций, усидчивость — вот что помогало ему удерживаться в седле и следовать по проторенной дорожке более тридцати лет.В банк он пришел сразу после высшей школы, а теперь, в преддверии пятидесятилетия, все больше осознавал свою несостоятельность и все меньше чувствовал себя способным скрывать ее от окружающих. По мере того как время иссушало его, ответственность на работе возрастала. Чем сильнее гремел он костями, сидя на табурете, тем чаще начальство испуганно и недовольно косилось в его сторону. Но было бы в высшей степени неловко, да и непрактично выставить за дверь работника с тридцатилетним стажем, к тому же из высшего эшелона власти. Внешний вид Эгейта находился в постоянном противоречии с его сущностью. За чисто банковской личиной, которую ежедневно видели окружающие, скрывалось настоящее ничтожество. Однако снаружи было столько показного, что вполне логично предполагалось и внутреннее богатство, ну точь-в-точь как у айсберга, у которого на поверхности лишь малая часть огромной массы.Это-то ошибочное умозаключение и не позволяло начальству разглядеть, что представлял из себя на самом деле человек, который в действительности был, образно говоря, самым уязвимым звеном в их крепкой цепи. Невозможно даже представить, что было бы, если бы вдруг обнаружилось, что подлинный Эгейт вот уже пятнадцать лет якшался с проходимцами.Но таким был Ли Джексон Эгейт.Под действием алкогольных паров, игнорируя факты и воспринимая себя едва ли не самым могущественным среди высокопоставленных персон, он мысленно спорил сам с собой, убеждал себя, что добился больших успехов. А разве не так?У него прекрасный дом, два отличных автомобиля, солидный запас акций и сбережений. Правда, есть небольшие долги, наделанные по опрометчивости, но зачем тревожиться о подобных пустяках? Что значат долги для человека, который может под свои обязательства добыть средства вдвое их превышающие?Дом Эгейта был записан на жену — будь она проклята! — как и весь его черный нал. Но то, что, уступая ее домогательствам, он пошел на это, ни в коем случае не меняло закона Техаса, который гласит: замужняя женщина не может владеть собственностью и ее доходы находятся под легальным контролем мужа. Так что он волен был поступать со всем тем, что, как она предполагала, находилось в полном ее распоряжении — ах чтоб ее! — по своему усмотрению. А посему надо срочно поделить пополам с Митчем сто пятьдесят тысяч долларов, чтобы впоследствии его жена сама убедилась, какой у нее ловкий муж...Ну, было время, когда они с ней жили душа в душу. В самом начале их отношения действительно были очень хорошими. И так продолжалось до тех пор, пока не нагрянули его родители, не имеющие источников для существования, чтобы жить вместе с ними. И очень быстро все хорошее стало плохим. Жена их возненавидела и его тоже за то, что он оказался слишком сентиментальным и не позволил им умереть с голоду. Они были благожелательными, хотели как лучше — а какие родители не хотят добра? — но оказались жалкими профанами. В своем желании быть для всех приятными и стать для всех хорошей компанией, его родители снабдили невестку средствами отмщения ему на всю оставшуюся жизнь.«Па, — как-то сказала мать, — ты помнишь, как однажды наткнулся на Ли, когда он тайком развлекался сам с собой?» — «Ма, — не отставал от нее отец, — а ты не забыла, как Ли отправили из школы домой, потому что у него в штанах оказались вши? Кто-то сказал ему, что если долго сидеть в гнезде курицы, то можно научиться откладывать яйца».Или еще: «Иисусе, наш Ли — это просто смех, да и только! Как-то уснул в церкви да еще с широко разинутым ртом, и ему в глотку залетела здоровенная муха. Пришлось молотить его по горбу молитвенником, чтобы он смог ее выплюнуть».И так далее и тому подобное, все в таком же духе. Пока Ли выслушивал все это, пытаясь изобразить жалкую улыбку, поскольку был не в силах одернуть родителей, глаза его жены наполнялись злорадством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67