Было ясно, что еще немного в том же духе и Рыжая не на шутку рассердится. Конечно, ему бы следовало сменить пластинку. Но Митч был на взводе. Она опоздала к захвату выигрыша — проклятие! — на целых две минуты! Он был в мыле от страха потерять выигрыш и нарваться на неприятности, и все из-за того, что Рыжая не удосужилась лишний раз взглянуть на часы. Чем же, черт побери, она занималась все это время? У нее на плечах голова взрослой женщины или сопливой девчонки?Рыжая очень тихо посоветовала:— Лучше бы тебе заткнуться, Митч.— Да будь все проклято, ты опоздала! Я вовсе не хотел быть с тобой грубым, милая, но...— Не смей называть меня милой!Когда они уже шли за носильщиком к своему поезду, Митч вдруг увидел станционные часы и затем взглянул на свои собственные. И надо же, с удивлением обнаружил, что они спешили почти на две минуты! Выходит, прокол случился по его вине. Рыжая явилась вовремя, и знала это, теперь-то ясно. Но охмурять на крупные суммы — работа на износ. После нее человек как выжатый лимон, и пока вновь не напитается соками — ни для кого не подарок. Возможно, подумал Митч, так бывает со всеми, кто работает по-крупному, пусть даже на вполне легальных основаниях. По крайней мере, ему доподлинно было известно, что многие из таких воротил не жили полноценной личной жизнью. Если ты намереваешься скопить на тачку, работая садовником в парке, а твое хобби — почтовые марки, то почему бы тебе не чувствовать себя всегда спокойным? Но в условиях жесткого прессинга — дудки! Какой бы ни был у тебя большой запас прочности, всему есть предел. Стоит переступить за некую грань — и пойдешь в разнос.Когда под их отдельным купе зашелестело железнодорожное полотно, Митча внезапно охватило вожделение к Рыжей. И хотя он знал, что сейчас его желание неосуществимо, начал исподволь извиняться, ссылаясь на обстоятельства, действительные и мнимые, сознавая в душе всю беспочвенность подобных объяснений.— Как тут не вспомнить моего папашку, упокой Господь его душу. — Он натянуто усмехнулся. — Па был рекламным толкачом, да ты знаешь, мотался по всей стране, организуя специальные выпуски газет. Каждый раз открывал так называемую «бойлерную», где целыми днями люди из его команды висели на телефонах, а сам он тем временем загонял в угол самых строптивых «дитятей». В общем, к тому времени, когда наступала ночь, ему уже и слова нельзя было сказать без того, чтобы он не спустил на тебя кобеля. Ну, я помню...Митч вздохнул и умолк, кляня про себя Рыжую за ее капризы. То, что он ей сказал, не шло ни в какое сравнение с тем, что ему самому пришлось выслушать от тех людей в номере. Однако извиняться перед ней, пытаться ее умаслить — пустая трата времени.Она вознамерилась корчить из себя обиженную, и пока ни один дюйм ее великолепно сложенного тела не был открыт для его обозрения. Но Митч был уверен, что Рыжая жаждет его столь же страстно, как и он ее. Это было очевидно хотя бы потому, что она заказала отдельное купе. И вскоре его догадка подтвердилась: как только Рыжая начала раздеваться, стало ясно — она решила его помучить, не обращая внимания на собственные страдания.Обычно ей была свойственна необычайная скромность. Когда Рыжая раздевалась рядом с ним, сначала она надевала ночную рубашку, а уж затем снимала нижнее белье, при этом заставляя Митча отворачиваться и не подглядывать. Но когда намеревалась держать его на голодном пайке, выставляла все свои прелести напоказ, особенно те, которыми не хотела дать ему насладиться.Ни одна профи не смогла бы заняться стриптизом в более возбуждающей манере, чем Рыжая (на самом деле ее звали Харриет, о Боже!). Она намеренно спускала трусики до половины бедер, небрежно поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, давая ему взглянуть на то, чем стоило полюбоваться. Затем расстегивала лифчик, и груди оказывались на виду. С розовыми сосками и синими прожилками вен они были такими пышными, что, казалось, их тяжесть слегка оттягивает ей плечи, которые, хотя и выглядели хрупкими, на самом деле были точеными, упругими. Потом, если Рыжая намеревалась быть особенно жестокой, она приподнимала груди и начинала критически и долго их разглядывать, пока у Митча не вываливался язык, как у собаки.Сейчас она была настроена особенно агрессивно, поэтому ему обломился обзор ее грудей по полной программе. Затем в знак полного презрения к Митчу Рыжая сняла последнюю часть своего нижнего одеяния, встала перед ним совершенно обнаженной, слегка расставив ноги и чуть откинув голову так, чтобы масса рыжих волос рассыпалась по плечам, после чего начала их поправлять. Ее груди при этом восхитительно подрагивали в такт движениям рук. Наконец, она резко наклонила голову, и пряди, упав вперед, слегка прикрыли ее грудь. Волосы аккуратно поровну упали по обе стороны ее словно выточенной резцом скульптора головы. Тогда она посмотрела на него глазами падшего ангела и спросила низким грудным голосом:— Разве тебе нисколечко не хочется?Митч знал, что ему вешают лапшу на уши. В ответ он произнес всего два слова: одно — личное местоимение, другое — грязное ругательство.— Ох? Да неужели не хочешь, вот даже настолечко? — Она отмерила на пальце. — Совсем нисколечко?Митч застонал и ринулся к ней, не в силах больше выдерживать.Рыжая встретила его теми же самыми двумя словами, которые только что услышала от него. Затем залезла на верхнюю полку и плотно задернула шторки.Митчу с грехом пополам удалось уснуть на нижней полке. И, как ни странно, ему снилась вовсе не Рыжая, а отец, который не на шутку был обижен заявлением сына, что с ним трудно поладить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67