Это нехорошо. Этого она никак не может себе позволить — пока».
— Но почему, черт возьми?! Если ты не собиралась...
— Потому. А теперь, дорогуша, будь умницей, хорошо? И подари Джойс, одну из своих милых улыбок.
— Дерьмо собачье!
— Посыпанное сахарком? Да? Гм-м-м. Ну давай, ворчунишка, давай, улыбнись же.
Она пощекотала его ребра. Багз поморщился и неохотно улыбнулся.
— Ну вот, уже лучше... А теперь расскажи, с чего это Майк захотел видеть тебя сегодня утром? О чем он с тобой разговаривал?
— Ни о чем. Откуда тебе известно, что он вообще о чем-то со мной разговаривал?
— Да будет тебе, Багз. Не забывай, что я очень сообразительная маленькая девочка, а жена хозяйка узнает о многих вещах.
— Ну вот и узнай, о чем он со мной разговаривал... Черт побери, да ни о чем особенном. Хотел, чтобы я рассказал ему о самоубийстве. Почему, по моему мнению, Дадли покончил с собой, и так далее.
— И?..
— У него были какие-то неполадки с денежными учетами. Во всяком случае, мне так Вестбрук сказал. Кстати, я надеюсь, ты слышала, что Вестбрук...
— Да, да, — перебила его Джойс. — Забудь про Вестбрука. Сейчас меня интересует только Дадли.
— Но почему? Он что, был твоим дружком?
— Не глупи. Я его толком даже и не знала. Да мы не больше полудюжины раз проходили-то мимо друг друга. А почему...
— Почему, почему. — Багз запрокинул голову, чтобы посмотреть на нее. — Я всего лишь задал тебе вопрос. Это ведь не дело федерального масштаба.
— Я вообще не знала этого Дадли! Для меня он был всего лишь одним из служащих, вот и все. И спросила я про него исключительно ради тебя самого.
— Вот как?
— Да! И давай прекращай это, Багз! Дело серьезное. Майк...-Майк обвинял тебя в чем-нибудь? Я хочу сказать... ну, ты понимаешь. Он как-нибудь повернул все это против тебя? Он не утратил к тебе своего доверия?
Багза все это начинало утомлять. Возможно, из-за нарастающей убежденности в том, что именно это ему и хотелось узнать. Он искоса поглядывал на Джойс, видел морщинки, залегшие у ее глаз, тонкий пушок пудры на шее — массу неприглядных деталей, оставшихся незамеченными в пылу сексуальной игры. К горлу подступил комок отвращения к себе самому. Ему было стыдно, грязно, мерзко, и он поймал себя на мысли, что даже если сейчас на золоченом блюде ему поднесут эту особу, он все равно откажется.
Боже, о чем он вообще-то думал? Каким парнем хотел стать? Он понимал, куда она клонит, и все же решил броситься вперед, схватить наживку.
— Нет, Джойс, доверия ко мне он не утратил. Ни чуточки. А знаешь почему? Потому что он понимает, что у него нет к тому абсолютно никаких оснований. И никогда не будет, Джойс!
Багз решительно кивнул. Джойс игриво похлопала его по щеке и заговорила с деланной легкостью:
— Как все мило. Ну в самом деле, разве это все не мило?
— Да, — кивнул Багз, — я тоже считаю, что все очень мило.
— Как жалко, что он уже не молод, что он стар и болен. А то мог бы классно устроить твои дела. Ты же такой молодой... В чем дело, дорогуша? — Ее глаза нервно забегали. — Почему ты так на меня смотришь?
— Я просто думаю. Знаешь, в свое время я много играл в футбол. Отличная игра, ничего не скажешь.
— Футбол? А при чем...
— Так не хочется вставать, да и незачем, вот я и подумал, удастся мне из лежачего положения дать тебе хорошенького пинка под зад?
— Что-о?! — Она аж поперхнулась и села с разгневанным видом. — Какого черта!..
Ладонь Багза скользнула ей под задницу и принялась там шуровать вовсю. Джойс поспешно соскользнула с кровати и встала на ноги.
— А теперь давай уматывай отсюда, пока я в самом деле не дал тебе под зад, — сказал Багз.
Она яростно зашипела, в глазах вспыхнул огонь, и на какое-то мгновение ему показалось, что Джойс даже готова его убить. Но затем она вдруг рассмеялась — расхохоталась над его угрозами, оставляя его выхолощенным и безоружным.
Нет, сердиться она на него не будет. Джойс явно не из тех, кто станет гневаться там, где выгоднее зашибить деньгу. Первая вспышка ярости прошла и от былого гнева не осталось и следа. Сильные чувства — от этого она уже давно отвыкла. Она знала массу парней, которые променяли удар по ребрам на поцелуй, и не раз с нежностью вспоминала о них. Некоторые из них были отнюдь не плохими, во всяком случае девушки с ними никогда не скучали.
Вот и сейчас, когда Багз продолжал по инерции ворчать и чертыхаться, обращаясь скорее в пустоту, она снова присела на кровать, взъерошила его волосы и принялась с нежной лаской поглаживать и похлопывать его.
— Ну, будет тебе, старый медведь... большой, здоровенный дикарь. Сегодня вечером, когда ты как следует отдохнешь, я снова приду, и...
— Ради Бога, вот как раз сегодня этого делать не надо!
— Ну, не сегодня, так на днях. Как скажешь. И мы тогда мило и приятно обо всем поговорим, а может быть, и...
— Убирайся отсюда!..
— О'кей, мамочка знает, что он устал, а она желает ему только добра, и поэтому...
— Мамочка? Мама! — Голос Багза аж захрипел от возмущения. — Боже правый, да что ты вообще за женщина такая? Как, черт побери, ты можешь...
— Ну хватит, хватит, ложись и вытяни ножки, как хороший мальчик.
Она уцепилась за манжеты его брюк и проворно, просто мастерски стянула их с него. Потом, повесив их на спинку стула, подтянула одеяло под самый его подбородок и одарила затяжным поцелуем в губы.
— А теперь, — сказала она, подхватывая сумочку, — ты поспишь, хорошенько поспишь!..
Пожалуй, это была самая выдающаяся ложь двадцатого века. Несмотря на два холодных душа и четыре таблетки аспирина, Багз вовсе не сомкнул глаз. И не было теперь никакого смысла повторять себе, какой ты негодяй и как тебе должно быть стыдно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67