И сколько надежд родилось в ту бессонную ночь! Друзья расстались пьяные, обменявшись объятиями и клятвами, еще ничего не зная о своем будущем и ожидая от него всего, чего угодно.
Затем их, одного за другим, поглотили вокзалы, порты, дороги. Они расстались со своим прошлым без видимого сожаления. Никто не мучился никакими сомнениями, кроме, должно быть, Грибба и Перлонжура, оставивших в одной славной деревушке своих старушек-матерей, от которых они предусмотрительно утаили свое продолжительное отсутствие. Обе эти старушки, сидя в своих старых домиках, все ждали и ждали, не смирясь и вопреки всякой очевидности, продолжая питать надежду в один прекрасный день вновь увидеть «малышей». Они так удачно распределили свои силы, чтобы жить, как бы в замедленном темпе, что все еще пребывали на этом свете, по-прежнему обитая в своих домишках. Они оставались все такими же маленькими и бодрыми, всегда празднично одетые, словно в праздник, и вздрагивающие всякий раз, чуть заслышав чьи-нибудь шаги у их калиток...
Сантер подумал, что по крайней мере одной из них, наконец, воздастся за ее долготерпение, и с тревогой спрашивал себя, скоро ли матери Грибба удастся испытать подобную радость... Где-то сейчас Грибб? А Тиньоль? А Жернико?..
А если кто-нибудь из них, как и Перлонжур, вернется неудачником, откажется ли воспользоваться результатами упорного и удачливого труда остальных? Ох уж этот Перлонжур!.. Он отказался от предложения Сантера только из деликатности и дружеских побуждений. Но ведь уговор есть уговор, и клятва остается клятвой. Все за одного, и один за всех! Разве они не поклялись, не поклялись перед богом, разделить плод их пятилетнего труда?.. Ведь только это окончательно убедило в том, чтобы вступить на путь приключений, поскольку сразу было ясно, что на всех одновременно не может обрушиться неудача и, по крайней мере, двое из них вернутся богатыми не только надеждами, но и по-настоящему богатыми, такими богатыми, как Форд или Ротшильд. «Набитые деньгами!» — как говорил Намотт... А вот Перлонжур, похоже, забыл об этом, о тех торжественных клятвах, данных в лихорадке, об их в какой-то мере священном союзе... Однако Сантер сумеет укротить его гордыню, если не сам, то при помощи трех остальных, которые появятся здесь то ли через две недели, то ли через неделю, а не исключено, что и завтра.
Часы пробили трижды. «Три часа ночи!» — подумал Сантер, поворачиваясь на другой бок.
Да, их приключение было действительно удивительным!.. Кто из них, кроме Сантера, был пять лет тому назад уверен, что на следующей неделе ему не придется голодать? В юности и Перлонжур, и Грибб, и Тиньоль бедствовали, работали, где и кем придется, а по вечерам просаживали в кабаках все, что было заработано накануне. Намотт и Жернико были выходцами из состоятельных семей, однако они, по выражению Намотта, «быстро растратили всю монету», и наконец терпение их отцов лопнуло, и те порвали с ними всякие отношения.
Что же касается самого Сантера, то он один в то время не воспринимал это решение о пятилетней ссылке как отчаянный жест. В те годы Жорж в промежутках между посещением бегов писал стихи и даже собрал их в небольшой сборник, получивший признание и быстро разошедшийся, к большому возмущению Намотта. Так что, им двигало лишь одно — страсть к приключениям, да, пожалуй, волнение, которое еще в детские годы охватывало его при виде освещаемого восходящим солнцем порта, когда в тумане раздается громкий голос сирен, а пианино исполняет последние припевы.
Сев на кровати, Сантер включил свет... Неожиданно раздался звонок в дверь.
Молодой человек жил в высотном доме, у которого было два входа. Кто же это может быть, консьерж или же...
Звонок раздался вторично и долго дребезжал, нарушая тишину квартиры.
— Кто бы это мог быть? — снова прикинул Сантер. «Этот болван Жозеф, конечно же, и не подумает встать»! Жозеф был слугой.
Встав, Сантер набросил халат и пошел открывать дверь.
— Вам телеграмма, месье.
— Телеграмма?
Но посыльный уже умчался, перепрыгивая через ступеньки.
Закрыв дверь, Сантер прислонился к ней спиной и затем сорвал контрольную ленту телеграммы:
«БЫЛ ВМЕСТЕ НАМОТТОМ НА „АКВИТАНИИ“ тчк. ПРИЕДУ ЗАВТРА ЕСЛИ СМОГУ тчк. ЖЕРНИКО».
Глава III
Вечер, проведенный на Бермудах
В этот вечер Сантер отпустил своего слугу Жозефа, и ему самому пришлось идти открывать дверь. Асунсьон поздоровалась легким кивком головы. Затем, пройдя мимо хозяина дома с уверенностью, казалось, появившейся от давней привычки бывать здесь, направилась прямо в гостиную и села в затененный ее угол. Быстрым движением отбросила вуаль.
— Значит, я вновь увижу его... — задумчиво произнесла она.
Голос прозвучал нежно, ровно, несколько медленно. Вероятно, она была взволнованна, однако вовсе не показывала этого.
— Вот телеграмма от него, — сказал Сантер, протягивая Асунсьон телеграфный бланк, хотя еще часом раньше он сообщил ей текст по телефону.
Он встал и принялся расхаживать по комнате, заложив руки за спину и опустив глаза, чтобы не видеть Асунсьон...
Действительно, зачем смотреть на нее, восхищаться ею, с благоговением рассматривать черты лица, чтобы потом, когда она уйдет, как можно подробнее восстанавливать ее образ. Это была совершенно бесполезная пытка. Эта женщина была создана не для него, и Сантер знал это. И если в предыдущие дни он мог еще утешать себя несбыточной надеждой, то...
Прошлой ночью, получив телеграмму Жернико, он до рассвета просидел за бутылкой виски. Мысли его при этом были заняты не возвращением друга, его беспокойство перекинулось на иную сферу жизни:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42