— Но послушай, это будет не так трудно, если ты в точности сделаешь то, что я скажу, и потом — ты будешь с Хетер. Ты всегда делаешь то, что я говорю, ведь это так, Лиззи.
«Нет. Делала когда-то». От страха она окаменела и молчала.
— Хетер живет в Лондоне. Я написала адрес. Вот этот адрес. Ты должна дойти до остановки автобуса. Ты знаешь, где она, по дороге к деревне, между мостом и деревней, и когда придет автобус — первый приходит в половине восьмого, — ты должна сесть в него и сказать водителю, куда ты хочешь ехать. Это написано вот здесь. Ты должна протянуть деньги и сказать: «До станции, пожалуйста». Автобус довезет тебя до станции, он останавливается около станции, и ты должна подойти к тому месту, где написано: «Билеты», и купить билет до Лондона. «До Лондона в один конец» — вот что ты скажешь. Это написано вот здесь: «Паддингтон, Лондон». Я не могу связаться с Хетер, чтобы предупредить ее о твоем приезде. Если я пойду в дом, чтобы позвонить по телефону, увидит Мэтт. В любом случае, полиция, вероятно, находится там. Но Хетер работает дома, она будет дома. На станции Паддингтон ты должна пойти туда, где написано: «Такси», и доехать в такси до ее дома. Ты покажешь шоферу бумажку с ее адресом. Ты сумеешь сделать все это, Лиззи, правда?
— Почему ты не можешь поехать со мной?
Ив секунду помолчала. Она смотрела не на Лизу, а на картину Бруно на стене, «Шроув на закате», где мешались багрянец, золото, зелень и синева.
— Мне приказали никуда не уезжать. «Надеюсь, вы никуда не собираетесь уезжать» — вот что мне сказали. — Она приподняла плечи характерным жестом, как бы слегка передернув ими. — Тебе придется ехать одной, Лиза. Я дам тебе денег.
Лиза знала, что она возьмет их в маленьком замке. Когда Ив вышла, Лиза задумалась об ожидающем ее тяжелом испытании. Это будет что-то ужасное. Она представила себя потерявшейся, как иногда случалось с нею во сне. Ей не раз снилось, что она бродит в растерянности по чужому городу, а не все ли города для нее чужие? Она окажется совсем одна в какой-то серой мешанине бетона и камня, пустых туннелей и высоких глухих стен. Ее воображение создало эту картину на основании запавших в память викторианских романов и полузабытых черно-белых телевизионных декораций, изображающих кишащий крысами диккенсовский закоулок. Нет, невозможно. Уж лучше умереть.
Денег было сто фунтов банкнотами и еще какие-то монеты. Ив вложила их в Лизину ладонь и накрыла ее пальцами, несомненно думая при этом, что дочка никогда еще не прикасалась к деньгам, не зная, что однажды той уже представился такой случай, когда она нашла железную шкатулку.
Мелочь предназначалась для автобуса, точная сумма. Что ей надо сказать водителю? Как она должна спросить? Ив принялась объяснять. Она села рядом с Лизой и прошлась по всем написанным ею инструкциям.
— А что будет с тобой? — спросила Лиза.
— Возможно, ничего, и тогда ты сможешь вернуться, и все будет так, как раньше. Но мы должны подготовиться к худшему, на случай, если меня арестуют и мне придется предстать перед мировым судьей и затем… и затем перед более важным судом. Даже тогда мне ничего страшного не грозит, может, только год или два. Ничего похожего на то, что обычно пишут о таких делах, ничего похожего… — даже сейчас ей удавалось ободрить Лизу, пошутить, — на исторические романы. Никаких пыток, Лиззи, никаких подземных казематов, никакого пожизненного заключения в темнице. Но нам надо справиться с этим, это, вероятно, продлится… какое-то время.
— Ты не научила меня справляться с чем бы то ни было, — возразила Лиза.
Слова ее поразили Ив как пощечина. Она вздрогнула, хотя Лиза говорила ласково, говорила в отчаянии.
— Знаю. Я хотела как лучше. Я никогда не думала, что до такого дойдет.
— Что же ты думала? — спросила Лиза, но не дождалась ответа. Она пошла наверх, в свою комнату. Ив пришла пожелать ей доброй ночи.
Она была веселой, как будто ничего не случилось. Она улыбалась и казалась совершенно спокойной. Эта смена настроения напугала Лизу еще больше. Она подумала, что Ив, наверное, сразу заснет и будет спать крепко. Ив поцеловала ее на ночь и напомнила, что уехать надо рано утром, взять с собой немного вещей, не стараться набрать побольше, у Хетер шкафы ломятся от одежды. Лучезарно улыбаясь, Ив сказала, что хоть это звучит ужасно, но она, как ни странно, почувствовала себя наконец свободной.
— Худшее случилось, понимаешь, Лиззи, для меня это скорее освобождение.
До того как мать вышла из комнаты, Лиза успела заметить, что в ушах у нее золотые серьги Бруно.
Лиза вообще не собиралась спать, но она была молода, и сон сморил ее. Ее разбудил шум поезда. Она села в темноте, сразу поняв, что это был сон. Поезд не ходил по долине много лет, железнодорожное сообщение прекратилось, когда она была ребенком. Без шума поездов тишина стала еще глубже.
Страх вернулся раньше воспоминания о том, чего следует бояться. Неясный, необъяснимый ужас принял угрожающие размеры, громадное черное облако распалось на составляющие элементы ее страха: прежде всего, отъезд, автобус — а что, если он не придет? — страшный поезд, в ее представлении в сотни раз превышающий размер поезда, ходившего по долине, с его игрушечным двигателем, Хетер, которую она запомнила как высокую, чужую, холодную женщину, хранительницу множества тайн, которыми, прикрыв рот рукой, она шепотом делилась с Ив.
За всеми этими переживаниями Лиза забыла о Шоне. Как дать знать Шону? Под тяжким грузом смятения и отчаяния она снова бросилась на постель и лежала, зарывшись лицом в подушку и зажав уши. Но пение птиц не позволило ей лежать спокойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112