Нечто похожее происходило и с Пафнутьевым, правда, не общался он ни с воробьями, ни с мышами, хотя не отказался бы, да и кто откажется…
Встав с кровати, он прошлепал босыми ногами на кухню, заварил большую чашку крепкого чая и, втиснувшись в угол, сделал первый глоток. Через некоторое время в дверях появилась Вика. Постояв, тоже присела к столу, запахнув поплотнее халат.
– Пьешь? – спросила она.
– Пью.
– Это хорошо. У меня такое чувство, будто ты хочешь мне что-то сказать.
– Хочу.
– Говори. Внимательно тебя слушаю.
– Значит, так. – Пафнутьев замолчал, отвлеченный очередным глотком чая.
– Говори, говори, Паша. – Вика подперла подбородок кулачком. – Ты еще вчера вечером пытался что-то сказать, но силы тебя оставили. Так бывает, я привыкла.
– Неужели пытался? – удивился Пафнутьев.
– Ты произнес слово «командировка».
– Ага… Выходит, я был достаточно трезв. Все правильно… Значит, так… Еду в командировку. В Москву. Генеральная прокуратура. Особое задание. Сложное, опасное, чреватое.
– Надолго?
– Не знаю. Но что-то подсказывает мне, что она может затянуться. Такое ощущение.
– Тебе светит повышение?
– Вряд ли… Скорее всего это только командировка.
– Вернешься?
– Постараюсь.
– Можешь и не вернуться?
– Чего не бывает в нашей жизни, полной волчьих ям, медвежьих углов, лисьих нор…
– Ну, что ж… – Вика поднялась.
– Подожди. Сядь, – в голосе Пафнутьева впервые в это утро прозвучала твердость. – Я не все сказал… Есть еще кое-что…
– Слушаю. – Вика остановилась, но не присела, осталась стоять в дверях.
– Сегодня ты уезжаешь. С Наташкой.
– Куда? Зачем? Почему?
– Вам опасно здесь оставаться.
– Никуда я не поеду.
– Поедешь, – и Пафнутьев снова опустил нос в чашку.
Вика села. Взяла пафнутьевскую чашку с чаем, сделала несколько глотков, придвинула чашку Пафнутьеву.
– Говори, Паша, – сказала она.
– У тебя есть три часа на сборы. В двенадцать подъедет Худолей и отвезет вас в деревню. К своей тетке.
– Я ее не знаю! В глаза не видела!
– Это главное ее достоинство, – невозмутимо произнес Пафнутьев. – В любом другом месте тебя могут найти, а вот у худолеевской тетки тебя не найдет никто и никогда. О том, что ты у нее, будут знать три человека. Ты, я и Худолей.
– И тетка, – добавила Вика.
– Да, конечно, тетка тоже будет догадываться, что ты с дитем живешь у нее. Условия там приличные, отдельная комната, окно в сад, колодец во дворе, картошка в огороде. Но никто, слушай внимательно, ни близкие подруги, ни дальние родственники не должны знать, где ты.
– Но я должна как-то объяснить людям…
– Ты думаешь, им это нужно?
– Кому?
– Людям, о которых ты так беспокоишься. Скажи всем, что поехала в Крым. Или лучше на Азовское море. С малыми детьми люди обычно едут именно на Азовское море. На Арабатскую стрелку. Там море чистое, дно пологое, правда, не песок, а ракушечник. Там совершенно потрясающий ракушечник.
– Может, мне в самом деле поехать на Арабатскую стрелку?
– Худолей не знает туда дороги. Он отвезет тебя к своей тетке. Зовут ее Варвара Семеновна. Можешь не записывать, она сама тебе напомнит. О деньгах не думай, мы с Худолеем уже все решили. Еще раз повторяю – ни близким подругам, ни дальним родственникам, ни соседям.
– Все так серьезно?
– Да, – кивнул Пафнутьев и еще раз повторил: – Да.
Худолей подъехал ровно к двенадцати. Увидев его машину во дворе, Пафнутьев взял две большие челночные сумки в голубую клетку, быстро сбежал с ними по лестнице, бросил в уже раскрытый задний багажник, захлопнул крышку, и машина тут же отъехала. Пафнутьев, не медля, поднялся на свой этаж и вошел в квартиру, плотно захлопнув за собой дверь.
На все про все ушла ровно одна минута. Какие вещи, кто увез, в какую сторону – вряд ли кто обратил внимание на задрипанный «жигуленок» невнятного серого цвета, который простоял у подъезда не более минуты.
Еще через полчаса медленно и церемонно Пафнутьев спустил вниз детскую коляску, потом так же неторопливо спустилась Вика с ребенком на руках, вместе с мужем аккуратно уложила младенца в коляску, легко махнула ручкой, как бы ненадолго прощаясь, и покатила коляску на мягком резиновом ходу вдоль дома, свернула за угол, двинулась к скверу, давая ребенку возможность подышать свежим воздухом, выспаться, да и сама, видимо, была не прочь отвлечься от бесконечных домашних забот.
В конце сквера ее ждал серый задрипанный «жигуленок». Она, не раздумывая, села не заднее сиденье вместе с ребенком – дверь была уже распахнута, Худолей, быстро сложив коляску, забросил ее на верхний багажник, пристегнул уже приготовленной резинкой и тут же тронул машину с места.
Через три часа они были уже далеко, в маленькой деревеньке у деревянного дома. Худолеевская тетка Варвара Семеновна радостно всплескивала ладошками, улыбалась, суетливо открывала прозрачные ворота из некрашеного, выгоревшего на солнце штакетника.
А в это самое время в опустевшей и гулкой квартире Пафнутьева раздался телефонный звонок.
Звонил Халандовский.
– Здравствуй, Паша! Это я! – сказал он бодро, но невесело.
– О! – заорал Пафнутьев. – Сколько лет, сколько зим!
– У тебя все в порядке?
– Вроде, как бы, ничего… А что?
– Звонил Лубовский.
– Ишь ты! Соскучился?
– Кланялся, приветы передавал.
– Спасибо. Если еще позвонит, скажи ему, пожалуйста, что я постоянно о нем помню.
– Именно так ему и сказал.
– А чего хотел?
– Спрашивал, не нужно ли тебе чего… Поначалу в большом городе, может быть, тебе будет неуютно… Он готов помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14