Ты помнишь, какой первый вопрос задал сейчас вот, за этим столом?
– Конечно, нет.
– Ты спросил – не президент ли будет твоим клиентом. Когда я услышал эти твои слова, у меня отпали все сомнения.
– Надо же, – пробормотал Пафнутьев, поднимаясь. – Я возьму этот снимок?
– Конечно! Он твой.
– Снимок?
– И снимок, и этот тип. Его зовут Лубовский Юрий Яковлевич.
– Да уж знаю, личность известная, популярная, можно сказать, знаменитая. Страна знает своих героев.
– Когда я предупреждал тебя насчет газет, я имел в виду и радио, и телевидение, и народную молву.
– Понял. Когда?
– В понедельник утром на проходной в Генеральной прокуратуре тебя будет ждать пропуск. Не знаю, примет ли тебя Генеральный, но кто-то из высоких чинов, естественно, захочет с тобой побеседовать. Получишь справку, материал собран большой, подробный…
– Но недостаточный?
– Да, все, что собрано… Пустовато. Юрий Яковлевич… Очень осторожный человек. Практически он не оставляет следов.
– Так не бывает. Если он не оставляет следов, значит, их нужно искать в другом месте.
– Я рад, Паша, что у тебя уже есть план действий.
– Ха! – сказал Пафнутьев и, положив фотографию в свою папочку, медленно, будто все еще хотел о чем-то спросить, вышел из кабинета.
***
Странные какие-то посиделки получились у Пафнутьева в этот прощальный вечер. Вроде и не произошло ничего печального, озадачивающего, но все чувствовали – с другом происходит нечто важное, непредсказуемое. Шаланда сидел, уставившись в телевизор и подперев кулаками щеки. Худолей нашел в шкафу Халандовского альбом с изображением скифских сокровищ и листал его медленно и безразлично. Причудливые золотые вещицы, изображавшие оленей, нисколько его не трогали, похоже, он их даже не видел.
А сам Халандовский… Нет, не носился он, как обычно, между кухней и комнатой, не кричал, не топал ногами радостно и жизнеутверждающе – передвигался размеренно, даже раздумчиво, что для него было уж совсем необычно. Мясо? Да, было пышущее мясо из духовки, мясо, от которого распространялся совершенно непереносимый дух специй. И водка была, заиндевевшая большая бутылка прямо из морозилки, и громадная жаркая ладонь Халандовского, как обычно, отпечаталась на ней во всех подробностях, со всеми линиями сердца, ума, любви, с бугорками Венеры и Юпитера, с возрастными пометками и настораживающими пересечениями линий…
Но и мясо, и эту бутылку он расставлял на столе с какой-то обреченностью. Руки его были опущены, и не смотрел Халандовский ни на кого, и не сверкали его глаза радостным блеском. Пафнутьев пытался ему помочь, но тот вялым движением полноватой руки отодвинул его в сторону, указал на диван – сиди, дескать, и не путайся под ногами.
– Прошу к столу, – мрачно произнес Халандовский, приглашающе шевельнув рукой. И первым тяжело опустился на стул.
– О! Водка! – радостно воскликнул Худолей, чтобы хоть как-то разрядить молчание.
– Действительно, – подхватил Шаланда. – И неплохая вроде бы водка.
– А ты здесь пил плохую? – проворчал Халандовский.
– Плохую водку здесь не подают, – заговорил наконец Пафнутьев, – но и к такому вот гробовому молчанию я тоже, Аркаша, не привык. Недоработка, прости меня.
– Чего же тебе здесь не хватает? Девушек?
– И девушки не помешали бы, уж коли у тебя для гостей не нашлось самой завалящей улыбки. Нет улыбки – ухмылка сойдет. Нет ухмылки – хоть оскалься по-звериному!
Халандовский с хрустом, одним движением сильной руки свинтил пробку и разлил тяжело льющуюся водку по стаканам. Да, на этот раз на столе были стаканы, не слишком большие, но все-таки стаканы, граммов этак на сто пятьдесят. И в этом маленьком обстоятельстве тоже таилась халандовская мыслишка – дескать, сегодня, ребята, мы не просто так сидим, сегодня нам надо поддать, поскольку повод.
– Прошу чокнуться, – без улыбки произнес Халандовский. – Пока нам это еще доступно.
Ткнувшись своим стаканом в стаканы Шаланды, Худолея и Пафнутьева, Халандовский выпил до дна, да так и остался сидеть с пустым стаканом в руке.
– Будем живы! – воскликнул Худолей, и опять не удалось ему расшевелить компанию. – А между прочим, хотя, конечно, вы мне и не поверите… Следы всегда остаются.
– Это ты к чему? – хмуро глянул на него Шаланда.
– Не надо меня переубеждать! Что бы вы там ни говорили… Нет! Я не согласен! – Худолей убежденно покачал головой. – Это может быть отпечаток пальца, уха, губы… Даже, простите меня, зад… Тоже может оставить свой неповторимый след. Как по размеру, так и по рисунку. Помню один зад…
– Худолею больше не наливать, – сказал Пафнутьев.
– Да, – крякнул Шаланда. – Слабеют лучшие люди.
– Ну вот и разговорились! – рассмеялся Худолей. – А, Паша?
– Похоже на то.
– А ведь тебе там эксперт понадобится, а? Знающий, опытный, человек, которому ты можешь полностью доверять, а?
– Видимо, – кивнул Пафнутьев. – И начальник милиции, свой, личный, да, Шаланда? И директор гастронома… Как ты думаешь, Аркаша? Согласен приобрести гастроном в Москве?
Халандовский, не торопясь, снова наполнил стаканы, нарезал мясо, принес с кухни зелень, видимо, забытую для первого тоста, молча чокнулся с каждым, выпил, опять же, не торопясь, закусил и, отложив вилку и нож, в упор посмотрел на Пафнутьева.
– Куражишься, Паша? Веселишься? Ликуешь?
– Аркаша, в такой компании мне больше ничего не остается… Да, ликую, да, веселюсь.
– Паша… Твой прокурор… Как его, Гордюшин? Так вот этот Гордюшин не сказал тебе главного… Ты ведь не первый, кто берется за Лубовского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14