Тот оставался таким же сдержанным и никак не проявлял своих чувств.
- Садитесь, капитан. - Апыхтин слабо махнул рукой в сторону кухонной табуретки.
- Когда мы вошли, здесь было полно дыму… Газ я выключил. И открыл окно, чтобы немного проветрить. Вся квартира была в дыму.
Апыхтин открыл холодильник, вынул початую бутылку водки, налил себе в чайную чашку, вопросительно посмотрел на Юферева.
- Нет-нет, спасибо, - сказал тот.
Апыхтин выпил водку, потянулся было к котлетам, сложенным в тарелке, но на полпути рука его остановилась.
- Закусите, Владимир Николаевич. - Юферев придвинул тарелку к Апыхтину. - Вам надо держаться.
- Зачем?
- Пройдет неделя… Вторая… И вы уже не будете задавать этот вопрос.
- Я все забуду? - вяло усмехнулся Апыхтин.
- Нет, но у вас появятся силы, чтобы помнить.
- Да? Так бывает?
- Только так и бывает.
- Мы на Кипр собирались, - проговорил Апыхтин, глядя на сковородку с черными головешками. - Там есть гора Троодос. А на горе монастырь… Монахи самогонку гонят и угощают туристов… Говорят, совершенно потрясающая самогонка. И закусить дают… - Апыхтин бормотал все тише, тише и наконец совсем замолк. - Зачем они это сделали? - спросил он неожиданно четко и внятно.
- Первое объяснение, которое напрашивается само собой… Ограбление.
- А убивать зачем?
- Надежнее.
- Так всегда делается?
- Далеко не всегда… Но случается. Отморозки.
- Что? - Апыхтин поднял голову.
- Так их называют в уголовном мире. Отморозки. Люди с отмороженными мозгами. Внешне они не отличаются от нормальных людей, вроде как все… И улыбаются, и женщин любят, у некоторых даже дети рождаются… Но мозги у них отморожены. И все остальное, что с этим связано, тоже отмерло - совесть, сочувствие, порядочность… Я вот о чем хотел попросить вас, Владимир Николаевич… Может быть, вы посмотрите внимательно, что именно у вас пропало и пропало ли что-либо вообще?
Апыхтин некоторое время молча смотрел на Юферева, осмысливая вопрос, и наконец кивнул, давая понять, что понял сказанное.
- Вы хотите сказать, что могло и ничего не пропасть? - спросил он. - Вы хотите сказать, что убийство было единственной целью этих… Как вы говорите, отморозков?
- Будем думать, Владимир Николаевич, будем работать… Я вызвал машину, сейчас увезут… ваших близких. - На долю секунды запнулся капитан перед тем, как произнести «ваших близких», но Апыхтин сам уточнил:
- Трупы увезут. Близких у меня уже нет.
- Я понимаю, что поступаю безжалостно, пытаясь сейчас задавать вам вопросы…
- Задавайте.
- По линии банка… Были угрозы, требования? Вы понимаете, о чем я говорю. Может быть, шантаж…
- Ничего этого не было.
- Хорошо. У вас есть «крыша»?
- Да.
- Кандауров?
- Он самый.
- С ним все в порядке?
- Да, капитан… С Кандауровым у меня все в порядке. Просто идеально. Лучше не бывает.
- Откуда вы знаете, как бывает? - Юферев хотел было задать какой-то вопрос, но, взглянув на Апыхтина, остановился. Тот сидел на неустойчивой кухонной табуретке и, зажав ладони коленями, уставившись в какую-то точку на стене, раскачивался из стороны в сторону. Вряд ли он вполне осознавал сейчас все, что говорил ему Юферев, что он сам отвечал. Похоже, он просто выделил для разговора какой-то незначительный участочек своего мозга и доверился ему. А сам впал в затяжное оцепенение и был там, в комнате, в нескольких метрах отсюда, где лежала Катя с распоротым горлом, из которого вытекло так много крови, и в следующей комнате, где лежал с продырявленной головой Вовка…
Во всем происходящем была такая бессмыслица, такая тупая, необъяснимая жестокость, даже не жестокость, жестокость тоже имеет смысл, цель, причину… Здесь же ничего этого не было, тупая необъяснимость. Отмороженность, как говорит капитан Юферев.
- Не понимаю… - Апыхтин потряс большой лохматой головой, протер запотевшие очки, снова надел их, беспомощно посмотрел на капитана, словно ожидая, что тот все объяснит, расставит по местам, назовет вещи своими именами. - Ничего не понимаю… А вы, капитан, вы что-нибудь понимаете?
- Если хотите, могу назвать несколько версий, которые… - Юферев помедлил. - Которые возможны. Но сразу предупреждаю, что в действительности все может оказаться совсем не так…
- Говорите, - кивнул Апыхтин.
- Первая - грабеж. Потом мы с вами уточним, что именно пропало. Может быть, ничего не похищено, может быть, они искали какую-то вещь, документ, надеялись найти толстую пачку долларов, не зная по своей тупости, что в домах банкиров долларов не бывает, доллары бывают только в домах пенсионеров, нищих…
- Но убивать?! Зачем убивать?!
- Этому тоже может быть несколько объяснений… Возможно, ваша жена или сын узнали кого-либо из них.
- Вы хотите сказать, что это были мои знакомые, друзья, сослуживцы?
- Не знаю, сейчас об этом говорить рано. Как бы там ни было, ваша жена открыла им дверь. Дверь у вас… своеобразная. Следов взлома нет, да ее и невозможно взломать. А если бы кто-то и решился на взлом, у нее имелось достаточно времени позвонить в милицию, вам на работу, к соседям… Она открывает дверь незнакомым людям?
- Не знаю… Но я всегда предупреждал ее, всегда запрещал это делать.
- Она легкомысленна? Неосторожна? Доверчива?
- И да и нет. Как и все мы. К одним доверчивы, к другим подозрительны… Часто ошибаясь и там, и там.
В прихожей раздался звонок, Апыхтин вздрогнул и почему-то посмотрел на Юферева. Тот остался невозмутимым и лишь удовлетворенно кивнул, услышав звонок.
- Наверное, пришла машина, которую я вызвал. Их надо забрать… Экспертиза, то-се… Опять же, жара.
- При чем тут жара? - не понял Апыхтин.
- Жара - это плохо. - Юферев не решался сказать, чем плоха жара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14