Невинно так, шаловливо. Озорство, дескать, и ничего больше.
Пока Наталья Михайловна знакомилась перед сном с международными новостями и, шурша газетой, переживала победы и поражения многострадального народа Намибии, ужасалась жертвам землетрясения в Мехико, Анфертьев искал затылком то место на подушке, с которым ему предстояло породниться на ближайшие восемь часов. Пока Наталья Михайловна ведьмой носилась в вихрях мировых событий, Вадим Кузьмич, вытянувшись под холодной простыней, тихонько входил в бухгалтерию, прикрывал за собой дверь и для верности задвигал щеколду. Некоторое время он стоял неподвижно, прислушиваясь к голосам в коридоре. Убедившись, что в окно с пустынного заводского проезда никто не наблюдает за ним, Анфертьев задергивал мохнатую от пыли штору и, сжимая кулаке Ключ, вылизанный наждачными шкурками до ювелирного совершенства, медленно приближался неприступной громаде Сейфа.
Этот важный момент Вадим Кузьмич растягивал сколько мог. Из узкой заглатывающей скважины Сейфа с тихим свистом дул сквозняк, от темного воздуха, настоянного на запахе денег, пробирала дрожь. Ключ входил в скважину, и каждая его зазубрина была паролем, каждая щеколда, задвижка, убедившись, что пароль знаком, пропускали его все дальше к тайнам запора. Ключ притворялся своим, убеждал, что его не стоит опасаться, что все пружины, стержни, рычаги запора могут ему довериться. Наконец где-то в недрах Сейфа он упирался и... Раздавался еле слышный щелчок. Да, Ключу, сработанному золотыми руками Вадима Кузьмича Анфертьева, сына умельца Кузьмы, удавалось обмануть хитроумные устройства Сейфа.
Вдавив голову в подушку, закрыв глаза, сведя брови к переносице, Вадим Кузьмич не слышал ни бомбардировки Фолклендских островов, ни взрывов иранских танкеров, ни пулеметной стрельбы в джунглях Никарагуа, куда опять пробрались американские наемники, он слышал, как с легким металлическим шорохом уходили из пазов стальные стержни замка. Они покидали свои стволы точно так же, как стальные тела ракет уходили из катеров, подводных лодок, самолетов и подземных бетонированных шахт в засыпающем, гаснущем сознании Натальи Михайловны.
Наступал момент, когда Анфертьев, положив ладонь на холодную латунную ручку, с силой тянул ее на себя и открывал вход в пасть мастодонта. Даже сейчас, под одеялом, у него бешено билось сердце, когда он видел его беззащитные внутренности. В глубине Сейфа матово светились тугие пачки, сложенные Светой.
Анфертьев брал их, ощущая упругость, вес, плотность пачек, слышал, как с легким шуршанием падают они в приготовленный целлофановый пакет. Потом закрывал опустошенный, оскверненный Сейф...
И, утомленный, засыпал. Представить во всех подробностях пути отхода он уже не мог, не было сил.
Он долго ходил вокруг магазина хозяйственных товаров, а когда наконец решился, то подошел вначале к посудному отделу, хотя наверняка знал, что никто за ним не следит. Анфертьев с показным вниманием осмотрел многоэтажные залежи хрустальных ваз, за которыми совсем недавно гонялись тети, желающие обеспечить будущее своим племянникам и племянницам, тети, уверенные, что с каждым годом хрустальных ваз будет становиться все меньше, а племянников и племянниц все больше. Но они ошиблись, все произошло наоборот...
Однако не об этом речь.
Отойдя от хрусталя, Вадим Кузьмич направился к отделу обоев. Расплывшиеся узоры зеленовато-коричневого цвета перемежались бесформенными пятнами, изображавшими не то листья, не то цветы, не то фрукты и овощи одновременно.
Узоры причиняли Анфертьеву почти физическую боль, и он, простонав сквозь зубы, поспешил отойти к ручкам, шпингалетам и запорам, изготовленным в дальних странах. У изделий были такие цены, будто их доставляли караванными тропами по пустыням и горным ущельям, по непроходимым болотам и дремучим лесам, где торговцев поджидали безжалостные разбойники, жаждущие завладеть метизными товарами. Часть каравана погибла в пути, вторая половина была разграблена, и лишь одному верблюду с тощим мешком удалось пробиться в хозяйственный магазин у Бутырского рынка в тылу кинотеатра «Прага». И вот, о радостный миг! Ручки для дверей, форточек, шпингалеты и замочки оказались на витрине по цене, которая с лихвой окупит все затраты на снаряжение каравана, все жертвы и лишения.
Скосив воровато глаза, Анфертьев увидел под стеклом набор напильников и тут же отвернулся, чтобы человек, случайно узнавший его здесь, ни о чем не догадался. Потом подошел ближе, уже смелее, рассудив, что на витрине лежат не только напильники, но и замки, отвертки, стеклорезы, дверные глазки, сверла. И набор надфилей, которыми можно обрабатывать мелкие металлические детали, придавать им самую сложную форму.
— Девушка! Девушка! — позвал Анфертьев, но у него получилось как-то уж очень тихо. Откашлявшись он спросил погромче:
— Сколько стоят эти напильники?
— Рупь восемьдесят! — И девушка решительно, чтобы побыстрее отвязаться, положила перед Анфертьевым клеенчатый конверт с надфилями. Были среди них круглые, треугольные, квадратные и даже с ромбическим сечением. Анфертьев вначале невольно отшатнулся, но, совладав с собой, взял конверт. Надфили мелко вздрагивали в его пальцах. Он провел плоским напильничком по ногтю, и тот оставил четкий глубокий след, заверяя, что работать будет хорошо, что давно тоскует по настоящему делу. У Вадима Кузьмича возникло ощущение, что надфили прекрасно знают, что их ожидает, они даже обрадовались, что не шпингалеты в туалетной придется подпиливать, не заусеницы и мясорубки стачивать, не прорези в шурупах углублять, что задание предстоит куда более серьезное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88