Я и не пыталась. С ходу прыгнула на него, сбила с ног и всем телом придавила к земле.
Через несколько секунд ночь вновь огласилась диким криком, но теперь-то я прекрасно знала, что за существо исторгает эти вопли. Поудобнее устроившись на соседнем валуне, я вытерпела кошмарную какофонию до конца.
– Это что, заговор? – надрывался Эмерсон. – Мало мне всех луксорских святош и отбросов общества, так теперь и собственная жена пошла на меня войной! Я же не ради удовольствия тут скакал, Амелия! Если в не ты, негодяй был бы у нас в руках!
– Не знаю, за кем ты скакал, но знаю точно, что не догнал бы. Я никого не видела. Твой негодяй давно заполз в какую-нибудь щель – ищи-свищи его! Кто это был?
– Хабиб, кто ж еще! – огрызнулся Эмерсон. – Правда, я только тюрбан и заметил, но это точно он. Проклятье! Вечно ты со своими фокусами, Амелия! Еще чуть-чуть – и я бы его...
– Еще чуть-чуть – и я услышала бы признание мистера Милвертона! Если в не ты со своими фокусами, Эмерсон! Когда наконец уймешь этот ребяческий задор и научишься думать, прежде чем...
– Нет, каково! Мне это нравится! Яйца курицу учат! – взорвался мой муж. – Ребяческий задор, видите ли! А как назвать твое дурацкое убеждение, будто всегда и во всем...
Тут подоспели остальные, начались расспросы, возгласы, вздохи облегчения, так что очередная супружеская шпилька своей цели не достигла. Минут через пять Эмерсон нехотя согласился, что преследовать неведомо кого среди нагромождения скал бессмысленно, и мы продолжили путь. Мой муж, потирая бедро и демонстративно припадая на одну ногу, возглавил процессию.
Я же как бы ненароком пристроилась к Милвертону. Предложив мне руку, юный джентльмен сдавленно хмыкнул.
– Прошу прощения, миссис Эмерсон... Услышал конец вашей беседы...
Господи! Пока я лихорадочно соображала, когда шла речь о признании – в начале или конце беседы с Эмерсоном, фотограф продолжил:
– Не сочтите за нахальство с моей стороны, но я заинтригован вашими с профессором отношениями. Вот вы набросились на него, сбили с ног... Неужели нельзя было как-то иначе?..
– Ни в коем случае. Если Эмерсон завелся, кроме как физическим насилием его не остановить. А если бы он не остановился... Представляете, чем могла закончиться эта безумная гонка? Ноги переломал бы или, чего доброго, в расселину свалился!
– Понимаю. Вот только он, кажется, не очень-то... м-м... оценил вашу заботу.
– О-о, не волнуйтесь, это у него манера такая. – Эмерсон, по-прежнему неубедительно подволакивая ногу, ковылял в десятке шагов от нас, но я и не подумала понизить голос. – Он же англичанин, а истинному англичанину не пристало проявлять нежные чувства на публике. Наедине со мной – другое дело. Уверяю вас, это самый любящий и заботливый...
Чаша терпения Эмерсона переполнилась.
– А ну, пошевеливайтесь! – заорал он. – Сами топчетесь на месте и остальных задерживаете!
Так-то вот. Надежда на признание мистера Милвертона таяла как дым. Дальше дорога шла круто вниз, и тут уж вообще не до разговоров – того и гляди шею сломаешь. Когда сквозь пальмовую рощицу замерцали огни Баскервиль-холла, на дорогу выбежал встревоженный нашим долгим отсутствием Вандергельт, и я уж было совсем отчаялась...
Во внутреннем дворе Милвертон поймал мою руку.
– Вы не передумали? – шепнул он. – Я могу рассчитывать...
Сквозь тлеющие угли надежды вмиг пробилось радостное пламя!
– Еще бы, – выдохнула я в ответ. – Не сомневайтесь.
– Что ты там бормочешь, Амелия? – Опять Эмерсон со своими вздорными обидами! – Поторопись же!
Откуда во мне столько терпения – одному богу ведомо. Я заскрипела зубами, стиснула рукоять зонта, но из последних сил удержалась и не опустила его на голову мужа.
– Уже иду!
Еще несколько шагов – и мы остановились у двери.
– В полночь, – прошелестело у самого моего уха. – На террасе.
III
Переступив порог, Эмерсон бросился по коридору к нашей спальне с такой скоростью, точно ему сам черт на пятки наступал. И я его прекрасно понимала – из глубин дома донесся сварливый бас мадам Беренжери, а эти звуки кого угодно вынудят к бегству. Как только я зашла в комнату и закрыла дверь, мой муж начал стонать и корчить страдальческие гримасы.
– Вот, полюбуйся! – Он продемонстрировал содранный локоть. – А все твои дурацкие манеры!
Может, я бы его и пожалела, но не в такой же критический момент!
– Только послушан, что сейчас произошло, Эмерсон! Ты из кожи лез, чтобы мне помешать, но... – Тут он, разумеется, встрял, а я повысила голос: – Мистер Милвертон готов обо всем рассказать! Ты понял?! Он готов сознаться? Мне – и больше никому!
– А погромче нельзя? – вскипел Эмерсон. – Тебя еще не все в доме услышали!
Справедливо, хоть и не слишком вежливо. Я перешла на шепот:
– Юноша места себе не находит. Уверена, он не задумывал убийства, его что-то подтолкнуло.
– Угу, – с издевкой хмыкнул мой муж. Отшвырнув рубашку в сторону, встал на резиновый коврик в ванне и взял губку. – А что он, собственно, сказал? Дословно?
– Спокойствия, как я посмотрю, тебе не занимать! – Я выхватила губку и сама принялась намыливать Эмерсону спину. – «Что сказал, что сказал»! До подробностей дело не дошло. Пока. Мы договорились встретиться в полночь...
– Совсем чокнулась, – умиротворенно заявил мой любящий супруг, выгнул под губкой спину и заурчал, как изнеженный кот. – Так я тебя и отпустил среди ночи на встречу с убийцей! За кого ты меня принимаешь, Пибоди?
– Я все продумала! – Губку сменило полотенце. – Ты пойдешь со мной. Спрячешься где-нибудь поблизости...
– Не выйдет! – Эмерсон отнял полотенце и собственноручно закончил туалет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91