Ладно, Майк, если я буду безвылазно торчать в этих стенах, то скоро начну заговариваться.
Но только когда огни института остались позади, я поняла, как не хватало мне всего того, что я увидела. Взошла луна. Ее холодный свет сделал невероятно ясно видимым весь ландшафт, а скалы — блестящими, словно их покрывали серебряные пластины. Все детали виднелись отчетливо, как днем, и все-таки свет был странным и неземным. Звезды не проглядывали отдельными пятнышками сквозь завесу городского смога, а щедро украшали небо гроздьями созвездий и сверкающими бриллиантовыми дорожками туманностей. Я глубоко вдохнула прохладный, прозрачный воздух, и мне показалось, будто я дышу чистым кислородом.
Мы шли в молчании, ибо слова были неуместны. Пологие уступы и колоннады храма Деир эль-Бахри предстали серебряным чудом. При лунном свете, в объятиях окружавших его скал храм казался совершенством, не тронутым временем. Майк первый раз заговорил, только когда мы стояли у его подножия:
— Устала?
— Нет.
— Есть настроение для восхождения? Это довольно легко.
— С удовольствием.
В этот раз подъем дался мне без труда. Ночь словно наделила волшебной силой мое тело, теперь не знавшее усталости, а ногам, казалось, помогал кто-то невидимый. Когда мы поднялись на плато, Майк взял меня за руку, и мы зашагали рядом, по-прежнему не прерывая молчания. Казалось, с каждым шагом дни уносились вспять. Я возвращалась в прошлое, в то время, когда все то, что сейчас окружало меня, было моим миром, миром, который по праву принадлежал мне и частью которого я себя чувствовала. Достигнув конца тропы, мы остановились и стали смотреть вниз в Долину царей. Тайну ее покрытых густой тенью гробниц охранял бледный свет луны и высящиеся рядом пирамиды горной гряды. Ландшафт был словно залит вином, но не пурпурно-красного, привычного для вина, цвета, а серебряно-золотого, как мозельское. Погрузившись в забытые мечты, я стояла в оцепенении, окруженная призраками прошлого, и, когда Майк потянул меня сесть с ним рядом и обнял, я с удовольствием (и только) примостилась у его плеча.
— На сколько лет назад ты ушла в прошлое? — спросил он тихо.
— На десять... нет, на пятнадцать. Ты это специально сделал?
— Именно вид ночью ты так обожала. «Бибан эль-Мелек в лунном свете», — восторгалась ты тонким детским голоском, выговаривая арабские слова с ужасным произношением...
— Это не только вид, — сказала я, улыбаясь тому, как он меня передразнил, — но и история этого места тоже.
— М-м-м, как это там... золото и драгоценности, спрятанные под землей сокровища... Не смешно ли, что слова эти могут разжигать воображение. А толпы бессильных мертвецов...
— Не знала, что ты любишь стихи.
— В этом лучше не признаваться. А насчет бессильных мертвецов сказано неверно. У этих мертвецов силы много, и власть их велика не только, пока они живы, в их власти проклясть живых даже после своей смерти.
— Ты говоришь о проклятии фараонов?
— Мы оба знаем, что не было никакого проклятия, это всего лишь газетные сплетни. Захороненные сокровища сами в себе несли проклятие. Подумай, сколько бедолаг было подвергнуто пыткам и посажено на кол в древние времена за то, что польстились на золото, похороненное в этих гробницах. Не говоря уже о более поздних жертвах, которые извели себя желанием...
Я вздрогнула. Он обнял меня крепче, но без всякого тайного умысла. Его мысли были заняты совсем другим.
— Майк, ты собираешься искать гробницу?
— Нет.
— Но...
— Это совершенно безнадежно, Томми. Если бы мы могли сузить территорию поисков до какого-то определенного места, у нас еще был бы шанс. Но, судя по тому, как обстоят дела, она может быть где угодно. Совершенно где угодно.
Я наклонилась вперед и уперлась лбом в сжатые кулаки.
— Майк, я пытаюсь вспомнить. По-честному, пытаюсь.
— Я знаю, — сказал он с тихим смешком. — Я видел, как ты впадаешь в транс в самые неподходящие моменты — во время еды, например, с вилкой, наполовину поднесенной ко рту. Ты стараешься слишком усердно.
— Сперва я решила, что мне все равно, — сказала я, уставившись на величественную панораму кремовато-белых камней и темных теней. — Но меня пугают все эти последние происшествия. А может, Майк, они все-таки не имеют отношения к гробнице?
— Боюсь, что имеют. Если только ты не жертва кровной мести.
— Никто здесь не знает меня настолько хорошо, чтобы ненавидеть, — жалобно сказала я. — За исключением тебя и Джона.
— Я тебя не ненавижу, — совсем буднично возразил Майк. — И тебе следовало бы лучше знать Джона, чтобы не думать о нем подобных вещей. Оставь свои домыслы, Томми, и давай перейдем к делу. Если действительно хочешь помочь...
— Да, — сказала я твердо. — Да, хочу.
— Тогда вернемся к письму Абделала. Черт бы его побрал, это единственный ключик, который мы имеем.
— Я просмотрела все карты, — сказала я, выпрямляясь и решительно отметая личные переживания. — Ничего подобного нет в районе Фив.
— Я знаю. Я тоже посмотрел. Проверил еще и по словарю.
Я понимала, что он не имел в виду Уэбстеровский. Когда египтолог ссылается на «словарь», он имеет в виду огромный пятитомный «Worterbuch» Древнего Египта.
— Мне это в голову не приходило! — воскликнула я. — Ты полагаешь, что это одно из древних названий?
— Именно. И я думаю, мы на верном пути.
Он вскинул длинную руку и сгреб меня в объятия. Я оторопела, будучи в тот момент вовсе не расположенной к нежностям, но Майк сказал:
— Успокойся, просто я пытаюсь изобразить из себя кушетку в кабинете психиатра. А сейчас не напрягайся, пусти мысли по течению.
— Ладно, — согласилась я, непроизвольно обнаружив, что моей голове очень удобно лежать на его плече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70