Она знала, что это должно что-то означать, но в данный момент не могла сообразить, что именно. Она могла осознать лишь основные факты: каменные стены, решетки — тюрьма и безумие, по определению Лавлейса. И Дэвид — живой и в своем уме, хотя и в то, и в другое трудно было поверить.
— Они стреляли в тебя, — вскричала она, цепляясь за него. — Куда они выстрелили?
— В плечо, конечно. Куда еще ранят героев? — Он усмехнулся. Эффект был ужасающий до невозможности.
— В ногу, — предположила Джесс.
— Ног не было видно. Если не очень задумываться, плечи — самое логичное место, куда можно попасть. Они занимают большое пространство. Из ручного оружия на расстоянии нелегко поразить...
— О, Дэвид, не будь идиотом, замолчи, наконец!
Учитывая обстоятельства, объятия ее оказались излишне страстными. Все еще улыбаясь, Дэвид согнулся и повалился назад. Она подхватила его, стараясь уберечь голову от удара об пол, и упала с ним вместе, а руки ее остались зажатыми между грязным полом, черноволосой головой и отяжелевшим раненым плечом.
Она взглянула на его лицо, болезненно бледное под разнообразными синяками и шрамами, и собралась с силами.
— Пока ты у меня беспомощный, — шепнула она и нежно поцеловала его. Потом распрямилась, села и осмотрела помещение.
С первого взгляда можно было составить о нем практически исчерпывающее представление: в комнате почти ничего не было. Единственную мебель составляли кровать с грубыми простынями, которые, судя по их относительной чистоте, доставили в заброшенную комнату недавно, и небольшой инкрустированный столик — элегантная полировка выглядела здесь явно неуместной. Деревянная дверь, которую Джесс даже не стала пробовать открывать. На столе стоял термос, кувшин с водой и два бокала — длинные, хрупкие хрустальные бокалы для вина. Заботливость и деликатность, которую Джесс вынуждена была оценить, проявились в присутствии единственной другой вещи, находившейся в комнате, если не считать паутины: под кроватью, скромно припрятанный, стоял круглый белый сосуд, целомудренно расписанный голубенькими незабудками.
— Я хочу положить тебя на кровать, — сказала Джесс, решив, что это сейчас самое главное.
— Я на ней уже был. — Дэвид старался помочь, они общими усилиями переместили его на постель, куда он безвольно свалился, лишившись сил.
— Что произошло? Ты что-нибудь помнишь? — Джесс рылась в карманах. Носового платка при ней не было. Она сняла свитер и блузку, снова натянула свитер — в комнате было сыро и прохладно, — оторвала кусок блузки, смочила его водой и принялась вытирать лоб Дэвида.
— Ничего, с того самого момента, как этот мерзавец меня подстрелил, и до того, как очнулся в этой комнате ужасов и увидел тебя лежащей на полу рядом со мной. Я предположил самое худшее, поэтому ты и застала меня за причитаниями, когда я тебя ощупывал. Я утратил обычное хладнокровие.
— Ты, разумеется, сам не свой. Они даже не позаботились перевязать тебя? Будь они прокляты. Пара расчетливых...
— Наверно, они были заняты другими мыслями, — рассудительно заметил Дэвид. — Нет, Джесс, оставь. Кровь, по крайней мере, остановилась, а если ты растревожишь рану... Ты знаешь, где мы?
— Мы можем быть только в одном месте. В доме.
— Правильно. Очевидно, в одной из башенных комнат. Я понимаю, ты сама вся разбита, но не попробуешь ли подобраться вон к тому окну?
Она попробовала, встала на цыпочки, но почти ничего не увидела. Решетки торчали в нескольких дюймах от стекол и были чересчур плотными, сквозь них мог пройти только палец, и ей не удалось даже протереть стекло.
— Вижу двор, — доложила она, скосив глаза. — Это какая-то из задних башен. Дэвид, светает. Мы пробыли здесь всю ночь.
— Через окна нельзя выбраться?
Джесс потрясла решетку. Она не поддавалась.
— Ну, попробуй дверь. Просто для смеха.
Дверь была заперта. Снаружи Джесс не услышала ни звука, даже приложив ухо к створке. Пол, хоть и старый, тоже был прочным, а к каменным стенам она не сочла нужным даже подступиться.
Она вернулась к кровати и снова вытерла лицо Дэвида. Он не издал ни звука, но разомкнул крепко стиснутые губы, когда на лицо попала холодная вода, и Джесс чуть не заплакала от злости и жалости.
— Надо смотреть фактам в лицо, — пробормотал он. — Мы заперты крепко и надежно, моя дорогая. Даже если ты перебьешь оконные стекла, мы в задней части дома, куда посторонние никогда не заходят, на помощь звать бесполезно. Я не в состоянии бороться со злодеями, если они появятся. Я даже не уверен, что смогу встать.
— Но они не решатся просто оставить нас здесь! Тебе нужен врач...
— Не думаю, что они решатся просто... оставить нас здесь.
Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами, зажав рукой рот.
— Прости. Я не хотел тебя пугать, — мягко сказал он. — Но перспективы довольно мрачные. Они уже зашли дальше, чем намеревались. Знаешь, назвался груздем — полезай в кузов. А твой учтивый кузен не такой человек, чтобы...
Омерзительной комнате недоставало только гремящих цепей, чтоб обрести законченный готический облик, и вот ко всему прочему добавился стук. Джесс вскочила на ноги и глянула сперва на дверь, откуда доносилось постукивание, потом вокруг в поисках подходящего оружия. Дикий взгляд ее упал на ночной горшок, скромненько задвинутый в уголок, и, сделав один прыжок, она схватила его, вторым прыжком подскочила к двери и занесла горшок для удара.
В полном соответствии с традицией, дверь заныла и застонала, медленно поворачиваясь в петлях. Джесс увидела, что Дэвид, болезненно морщась, приподнимается, опершись на локоть, и с тревогой смотрит на нее;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68