Сгодилось бы тускло-коричневое. Попросите служителя провести вас в кабинет Монка. Если меня там не будет, ждите.
Было половина первого, когда Джесс расплатилась с таксистом и поднялась по ступенькам к входу в музей сэра Джона Соуна. Это явно было не самое популярное среди туристов место в Лондоне, и по залам бродило больше служителей, чем посетителей. Она попросила показать дорогу в кабинет Монка, дежурный направил ее вверх по лестнице, и Джесс заспешила, бросая лишь беглые взгляды на другие залы музея, который сам по себе был красивым зданием, но кабинет Монка манил ее, словно доза наркотика в горсти других таблеток.
В комнате с низеньким потолком царил полумрак. Она казалась меньше, чем была на самом деле, ибо была завалена самой причудливой коллекцией разнообразных предметов, которую Джесс когда-либо видела. Стены увешаны всяческими фрагментами — скульптурными деталями, целыми горгульями, античными масками, которые в сумраке выглядели как слепые отрубленные головы. Дом стоял на лондонской улице, но за окнами кабинета виднелись какие-то руины — колонны, арки и уныло валявшиеся камни.
Джесс прислонилась спиной к лестничным перилам. Это место ей о чем-то напоминало, и, когда первоначальное шокирующее впечатление улеглось, она начала припоминать что-то из колледжского курса о безумном увлечении готикой, охватившем Англию в конце восемнадцатого и начале девятнадцатого века. В литературе тогда появились такие перлы, как «Замок Отранто» Уолпола и «Удольфские тайны» миссис Радклифф. Жанр этот тонко и убийственно спародировала остроумнейшая мисс Остин в своей книжке «Нортэнгерское аббатство».
Безумие распространилось и на архитектуру, классическим примером чему может служить излюбленный Уолполом Строберри-Хилд. Возводились зубчатые стены и башни с амбразурами, газоны украшались фальшивыми руинами, увитыми искусственным мхом, окруженными гротами, которые заполнялись псевдоантичными статуями. Сэр Джон, очевидно, был ярым приверженцем этого дела.
Атмосфера кабинета не очень-то подходила для издерганных нервов. Джесс и представить себе не могла лучшего места, чтобы повеситься в случае угрозы для добродетели, как сказала бы миссис Радклифф. Какими бы соображениями ни руководствовался Дэвид Рэндолл, он, должно быть, свихнулся, если назначил свидание среди всего этого готического кошмара.
Вскоре она услышала шаги и увидела на лестнице пару ног, которые, судя по их длине, не могли принадлежать никому, кроме Дэвида. Потом в поле зрения возникли остальные части его тела, и она поняла, почему аристократический голос звучал невнятно.
Джессика оставалась безмолвной, что для нее было не характерно; такого развития событий она не предвидела, хотя могла бы догадаться после беседы с Дэвидом по телефону. Дэвид нервно прокашлялся. Он, непонятно почему, казался смущенным; было бы естественнее и понятнее, если бы он начал злиться, негодовать или упрекать ее. Прежде чем кто-то из них нашел в себе силы заговорить, на лестнице загромыхали шаги. Дэвид посторонился, пропуская в зал юную пару, чрезвычайно стильную и длинноволосую. Они хором похихикали, повизжали и не стали задерживаться, однако Дэвид сказал:
— Здесь слишком людно. Пошли к саркофагу.
— К саркофагу! Неужели сэр Джон...
— О да. Вы ведь уже повидали достаточно, чтобы оценить его вкус и сообразить, что он обожал саркофаги.
Дэвид взял ее за руку и потащил к нужной двери.
Предмет несомненно был саркофагом, даже на непривычный к созерцанию декоративных предметов подобного рода взгляд, — необычайно огромный, грубый белый каменный саркофаг, древний египетский саркофаг, испещренный ровными рядами иероглифических знаков, которые некогда были прописаны синей краской. Теперь почти вся краска стерлась, а оставшиеся следы стали грязно-серыми. Устрашающее впечатление от предмета дополняла накрывающая его пыльная стеклянная витрина.
Парочка встала в узкой нише у дальнего конца гигантской каменной гробницы.
— Примите вид исследователя-энтузиаста, — посоветовал Дэвид. — Друзья уверяли меня, что этот экземпляр представляет собой великолепнейший саркофаг среди всех саркофагов.
— Его бы хорошенько почистить. Дэвид, я так виновата...
— Ни слова больше! Даже такой безнадежный дурак, как я, не может выдумать ни одной надежной причины, которая дала бы вам повод считать себя виноватой. Вы рассказали мне чистую правду, а я посмеялся над вами. Но извиняться не буду, ибо не желаю нырять вместе с вами в бездну.
— Вот именно, в бездну. Признаюсь, я вспоминаю одного из ваших второстепенных поэтов.
— Кого именно?
— Блейка.
Она рассчитывала сбить его с толку и была вознаграждена и откровенно обрадована, когда после минутного напряженного раздумья он разразился хохотом. Смех гулко покатился по высокому залу со стеклянной крышей и эхом отозвался в саркофаге. Дэвид вздрогнул, поморщился и промокнул нижнюю губу платком, уже запачканным кровью.
— Черт, рана опять открылась. Надо привыкнуть не гоготать. Но все не так плохо, как говорят у вас в...
— Ой, перестаньте.
— "Огневой соразмерный образ твой?..", да? Можно ли красочней обрисовать мои классические черты?
— Сейчас они выглядят вполне огневыми, — мрачно заметила Джесс. — Вы не могли залепить чем-нибудь эти синячищи? Мне на них просто больно смотреть.
— И вполовину не так больно, как мне. Я серьезно подумываю отпустить бороду.
— Это совсем не смешно.
— В самом деле не очень.
— Что случилось?
— Давайте обсудим за ленчем. Пожалуй, я долго не вынесу вида этого саркофага. Можно спокойно предположить, что за мной не следят, если бы я не оторвался, джентльмены уже появились бы в этой уютной и тихой ловушке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68