Но, может быть, она закончила свою работу? Ей удалось уничтожить характерный запах полученного ими с бароном препарата (а он и впрямь был ужасно затхлый, меня в прошлый раз чуть не стошнило), и теперь они готовятся провести свой опыт в широких масштабах. Ну конечно, так оно и есть! Все обитатели деревни приглашены сегодня на барский двор. Два шкалика водки каждому и пиво в неограниченном количестве. В пиво подмешать препарат нельзя, ибо точная дозировка становится невозможной, раз каждый может выпить, сколько ему заблагорассудится. Но в водку! Вместе с водкой крестьяне выпьют и тот одурманивающий яд, который добыла Бибиш. А завтра вся церковь будет, пожалуй, переполнена молящимися крестьянами... И почему, собственно говоря, пастор так восстает против этой затеи? Завтра Бибиш придет ко мне, как обещала. "Как только работа будет закончена, я не заставлю тебя ждать",-сказала она в прошлый раз.
Я отправился на барский двор. Там не было никого, кто мог бы сказать что-нибудь вразумительное о местонахождении барона. Все слуги скорее всего находились в большом зале или в здании конторы и были заняты приготовлениями к празднеству. Я вошел в приемную. Затемненный абажуром свет падал на две фигуры, молчаливо восседавшие друг против друга в креслах с резными деревянными подлокотниками. Одна из этих фигур поднялась при моем появлении, и я узнал в ней пастора.
- Добрый вечер, доктор! - приветствовал он меня.- Вы ищете господина барона? Вот он сидит перед вами и спит как младенец. Мне тоже необходимо с ним переговорить. Не стесняйтесь, подходите поближе! Его, по-моему, и пушками не разбудишь.
Я бесшумно притворил за собой дверь и на цыпочках подошел к барону. Он сидел, немного наклонившись вперед, голова его покоилась на руках, из груди вырывалось мерное и спокойное дыхание. На столе перед ним лежала раскрытая книга. Сон овладел им при чтении Лукиана.
- А вы, ваше преподобие, не намерены разделить с ним бремя ответственности? - спросил я тихо и робко.- Разве то, что он затевает, не совершается во благо церкви Христовой?
- Нет,- ответил пастор спокойно и решительно.-Церковь Христова не имеет ничего общего с планами и намерениями этого человека. Церковь Христова построена на всемогуществе Божием, а не на людском любомудрии. Человек существует на земле для того, чтобы по доброй воле и от чистого сердца славословить Господа. Разве вы этого не знаете?
Я промолчал. В передней царила полная тишина, нарушаемая лишь легким дыханием спящего.
- А почему, ваше преподобие, вы не запретили своей пастве прийти сюда? - спросил я.
- Я помышлял об этом,- ответил он.- Но это не помогло бы, они все равно пришли бы. Мои духовные чада не слушаются меня.
- Если в планы и расчеты этого человека не вкралось никакой ошибки,-сказал я,-то морведские крестьяне будут вам отныне слепо повиноваться.
Пастор поглядел на меня, а потом на барона, мирно спавшего в кресле.
- Вы думаете? - сказал он.- Вы что, знаете здешний народ? Да знаете ли вы вообще людей, молодой человек? Я постарел в кругу местных крестьян и дровосеков, я сроднился со всеми их заботами. Мне ведомы их мысли, желания, страсти, и я знаю, что шевелится в потаенной глубине их душ. Так вот, мне страшно...
Он указал рукой на барона.
- Я пришел сюда для того, чтобы еще раз поговорить с ним. Я полагал, что мне удастся в самый последний момент настроить его на другой лад, переубедить его, удержать, показать, какую ужасную ответственность он на себя принимает. И вот уже более получаса я сижу напротив него и наблюдаю за тем, как он спит. Хоть бы дрожь тревоги пробежала по его лицу, хоть бы легкий стон вырвался из его груди и нарушил мирное спокойствие его сна! Взгляните только, как безмятежно он спит! Человек, который за час до наступления самого решительного момента в своей жизни может спать таким спокойным сном, не поддастся ни на какие увещания. Такого человека невозможно переубедить. Мне нечего сказать ему. Я ухожу. Спокойной ночи!
Я тоже покинул приемную и отправился наверх искать Бибиш.
Глава XX
В маленькой гостиной, где барон фон Малхин имел обыкновение пить свой послеобеденный кофе и читать газеты, я наткнулся на Федерико и князя Праксатина. Они сидели за карточным столом. При моем появлении Праксатин приветливо и несколько рассеянно кивнул мне головой и больше не обращал на меня никакого внимания. Федерико же следил за мной поверх карт испытующим и настороженным взглядом. Он знал, что я возвращаюсь из дома лесничего. Обычно я приносил ему свежие новости о маленькой Эльзе, по большей части заключавшиеся в том, что здоровье ее улучшается и что она опять справлялась о нем. На этот раз я промолчал. Я вспомнил, что собирался посоветовать барону отправить ребенка на юг, но теперь это казалось мне не столько необходимым медицинским мероприятием, сколько гнусным предательством по отношению к Федерико. Под взглядом этих огромных и синих, как ирис, глаз, вопросительно уставившихся на меня, я почувствовал себя неуверенно. Мне было неловко встречаться с мальчиком взглядом, а потому я сделал вид, будто с интересом слежу за карточной игрой.
Не знаю, в какую игру они играли, но только я скоро заметил, что она принимает явно нежелательный для русского оборот - тот выглядел чрезвычайно раздосадованным и сопровождал партию злобными восклицаниями на русском и немецком языках.
В конце концов он бросил карты на стол.
- Ничего не понимаю! - воскликнул он.- Еще вчера вы, Федерико, не были в состоянии выиграть у меня и одной партии, а сегодня вдруг сделались мастером. Вы играете на совершенно другом уровне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52