Но вот ваше поведение...
- Ну, товарищ мой! Я не могу поверить! - пораженным тоном продолжал Эглофштейн. Он подошел ближе, испытующе всмотрелся в желтое лицо ротмистра. - Вы удивительно изменились со времени Кюстрина...
Де Салиньяк досадливо скривил губы.
- Я много лет назад подхватил малярию. С тех пор у меня все время бывают приступы.
- Это в колониях? - спросил Эглофштейн.
- Нет. В Сирии, во время египетской кампании генерала Бонапарта, хмуро пояснил Салиньяк, и его лицо сразу стало старым и усталым. - Хватит об этом. Это было невезение, но я считаю - такие вещи всегда в порядке вещей для моего рода службы. Но сейчас объясните мне, что это...
- Да просто вы еще раз стали жертвой невезения! - улыбнулся Эглофштейн, кажется, протрезвев окончательно. - Мы, товарищ, ждем сегодня ночью появления маркиза де Болибара, испанского заговорщика, очень опасного человека, который намеревался пройти через наши посты, переодевшись во французскую форму!
- И приняли меня за этого испанского заговорщика? - засмеялся ротмистр, полез в карман мундира и вынул свое удостоверение и предписание маршала. - У меня, как видите, приказ - присоединиться к вашему полку и принять под команду эскадрон драгун, командир которого не то тяжело ранен, не то попал в плен к англичанам - мне так толком и не объяснили...
С момента ранения капитана Юло д'Озери я замещал эскадронного командира. Поэтому я тут же подошел к де Салиньяку и отдал ему свой рапорт.
Все собрались полукругом возле нового эскадронного командира. Брокендорф все еще потирал разбитые пальцы. Один Гюнтер остался у окна и со злостью смотрел на темную пустую улицу. Видно, он все еще думал о Франсуазе-Марии, пьяной похвальбе Брокендорфа своим первенством в любви и о "четырех ступенях наслаждения"...
- Ну, кажется, я прибыл в подходящий момент! - сказал Салиньяк, здороваясь с нами за руку.
- Вам следует знать, - продолжал он, и его глаза на восковом лице живо засветились от жажды приключений, - что у меня есть кое-какой опыт по части выслеживания шпионов. Это я задержал двух австрийских офицеров, которые пробрались в наш лагерь при Ваграме. Сам Дюрон10 не раз давал мне поручения такого рода.
Я не знал, кто такой Дюрон, но уже слыхал это имя. Вероятно, он был доверенным лицом императора и, может быть, - человеком, отвечающим за его безопасность.
Мой новый начальник выслушал от Эглофштейна все, что мы знали о маркизе де Болибаре и его планах. Его глаза блестели, все черты изможденного лица оживились.
- Надеюсь, император будет доволен своей старой ищейкой! - заметил он, когда Эглофштейн закончил сообщение. Потом спросил у меня, где квартира полковника, и потребовал одного драгуна в провожатые.
- Да, вот и опять для меня нашлась работа, - нетерпеливо добавил он, пока солдат и испанец - погонщик мулов, присев на корточки, очищали его гамаши от дорожной грязи. - Я в последние дни эскортировал транспорт из сорока возов с бомбами, пулями и порохом из форта Сан-Фернандо в Фергосу. Скучное занятие. Все время кричать, ругаться, обивать пороги, без конца задержки в пути! Ну, вы готовы?
- А как добрались сюда? - поинтересовался Эглофштейн.
- Почти всю дорогу - саблю наголо и карабин наизготовку! У моста возле Торнеллы бандиты атаковали меня. Подстрелили мою лошадь и убили слугу... Но я дал им хороший отпор.
- Вы ранены?
Салиньяк провел рукой по своей повязке.
- Ничего особенного. Так, вскользь пулей по лбу. Но сегодня с утра я уже не встретил на дороге ни души, исключая вот этого парня, что принес мой багаж. Ну, готово, наконец? - обратился он к погонщику. - Ты останешься здесь, пока я не вернусь, при моем мешке.
- Но, ваша милость... - попытался возразить испанец.
- Я сказал - останешься, пока я не отошлю тебя домой! - прикрикнул ротмистр. - Свой огород ты и завтра можешь перекопать.
- Садитесь и выпейте с нами, ваше сиятельство! Вино еще, должно быть, осталось! - предложил вдруг Брокендорф. Он, видимо, все еще путал Салиньяка с маркизом и опять назвал его по титулу. Но, получив хороший удар по руке и видя, как другие мирно беседуют с незнакомцем, он уже утратил свою агрессивность.
- Нет, вино кончилось, - вставил Донон.
- Положим, у меня в мешке есть три бутылки портвейна, - отозвался Салиньяк. - Я привык употреблять его горячим, с апельсином и чаем, это мое противоядие от лихорадки.
Ротмистр выставил бутылки на стол, и вскоре мы опять сидели за полными стаканами.
- Этого вашего маркиза свела со мной его несчастливая звезда, грозился Салиньяк, уже отворяя дверь.-Часа не пройдет, как я притащу его сюда на стаканчик портвейна, или не будь я...
Снежный вихрь, ворвавшийся со свистом в комнату, унес его последние слова, и я так и не узнал, что посулил де Салиньяк маркизу в случае, если тот сам не даст себя схватить.
Глава VI. ЯВИЛСЯ БОГ
И мы вытащили карты и сели за них - Эглофштейн, Донон и я - сразу, как только ушел Салиньяк, Мне везло в тот вечер больше обычного, я выигрывал, а Эглофштейн выкладывал монеты. Я припоминаю, что он не раз сыграл martignale11 и держал каре, но всякий раз проигрывал. Донон в очередной раз сдал карты, как вдруг мы услыхали шум и перебранку. Гюнтер опять заводил ссору с капитаном Брокендорфом.
Брокендорф сидел, откинувшись на спинку стула, перед налитым стаканом портвейна и громко требовал еще бутылку - получше, словно он был в гостинице. Гюнтер встал перед ним и со злостью уставился на пьяного.
- Жрет, как мавр, и пьет, как корова! И еще хочет считаться офицером! - шипел он вполголоса, задыхаясь от злобы.
- Vivatamicitia12, брат! - сонно бормотал капитан, подняв свой стакан; ему хотелось мирно допить и еще добавить винца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56