на ней было видно все, что происходит снаружи, - работающие краны, прибывающие и отходящие корабли, - причем все очень мелко, настолько мелко, что было четко видно, когда корабль оказывался над миной. Я не подходил к столу, я боялся. И всегда восхищался офицером - тем, что у него никогда не чесались руки, никогда не появлялось искушения нажать на кнопку и увидеть, как все взлетает на воздух: корабль, груз, капитан. Дьявольское изобретение этот стол! Не нужно целиться, достаточно нажать па кнопку - и готово! И однажды я-таки нажал на кнопку. Но не в Поле, нет. Гораздо позднее, в Будапеште. Впрочем, давай все но порядку.
После войны, как ты знаешь, я женился на дочери гофрата: девушка из первоклассной семьи, очень образованная - я мог часами слушать, как она обсуждает с доктором Келети самые разные проблемы - ренессанс, атавизм, коммунизм; я чувствовал себя полным ничтожеством, меня это очень задевало, и тогда жена мне сказала: тебе нужно по вечерам ходить на лекции, выбираться в оперу и драм-театр. Почему бы и нет? Итак, для начала в онеру, каждый вечер; затем драмы Шекспира и пьесы Мольнара, трио и камерная музыка Бетховена и, наконец, лекции в доме народного образования и в научно-просветительном клубе. Ты не поверишь, но я несколько лет подряд, в любую погоду работал над своим образованием, а жена только и твердила: нельзя останавливаться на полпути. Поверь, я сам почувствовал, что стал совсем другим человеком, я уже прекрасно ориентировался в большинстве предметов. И тогда я стал чаще оставаться дома, наслаждался заслуженным покоем, слушал и даже принимал участие в беседах. Как-то раз речь зашла об индийской философии - астральное тело, переселение душ, материализация, - и я поинтересовался, что же это за штука такая, материализация; этот термин я услышал впервые. "Вот видишь, - сказала мне жена, - у тебя еще есть пробелы, тебе еще нужно учиться и учиться. Оккультизм тоже относится к образованию". И следующим вечером она отправила меня в Офен, на одну виллу, дав вместо рекомендательного письма визитную карточку своего отца, гофрата, поскольку там собиралось самое изысканное общество - частный кружок, устраивавший оккультные сеансы.
Четырнадцать персон, в том числе два профессора, и еще медиум, пожилая дама. Не могу сказать, что хозяин дома принял нас на широкую ногу. Каждому по чашке чая - вот и все угощение. Да, верно, еще там играл граммофон. А потом началась программа.
Сперва так называемый "раппорт"4. Один из гостей, офицер, попросил медиума доставить письмо, которое он запер в ящике конторки у себя дома. Пожалуйста - и минуту спустя письмо лежало перед нами на столе. Не знаю, действительно ли это было письмо из ящика конторки; я не видел, как оно очутилось на столе, - в комнате было довольно темно. Наверное, фокус? До этого я часто видел подобные трюки в варьете, но там они делаются с юмором и называются развлечением, а здесь они называли это образованием. Ну да ладно. Затем мы увидели, как предметы сами поднимаются в воздух, - еще один фокус! И, наконец, пришла очередь духов.
Да, именно духов. Они появлялись по ту сторону занавеса, образуясь из некой массы, из экто... совершенно верно, эктоплазмы. Сперва Юлий Цезарь, с гладко выбритым лицом. Странно, я всегда представлял себе Юлия Цезаря усачом - ты тоже? А он оказался гладко выбритым. Что он сказал, я не знаю, так как говорил он на латыни; это что - выходит, латынь тоже относится к образованию? Ну, я понимаю, английский там, французский, румынский куда ни шло - иногда и он может пригодиться, - но с кем, простите, я буду разговаривать на латыни? Один из профессоров пытался, но Юлий Цезарь его не понял. После него появилась какая-то женщина, которая танцевала. Не знаю, но, по-моему, я бы станцевал гораздо лучше. Впрочем, она почти тут же и исчезла - наверное, потому, что никто не выказал особого восторга. Внезапно один из гостей воскликнул: "Да это же моя тетя Роза, я узнал ее! Роза! Тетя Роза!" Ну и что особенного? У каждого человека есть своя тетя Роза. Что касается этой тети Розы, то она была высока, худощава и состояла все из той же эктоплазмы. Она говорила с ним об оставшемся после нее фарфоровом сервизе, который должен был достаться не ему, а его сестре. Он же, как следовало из ее слов, присвоил себе этот сервиз. Затем тетя Роза исчезла, зажегся свет, одна из дам принялась массировать медиуму лицо, а хозяин дома подошел ко мне и сказал:
- Похоже, вы не очень-то поверили тому, что здесь увидели. Вы у нас впервые, и мне важно вас убедить.
Тут он меня назвал... постой, дай бог памяти... ага, он назвал меня "сомневающимся элементом".
- Итак, если вы по-прежнему сомневаетесь, - сказал он, - извольте сами назвать имя любого умершего, и, быть может, он явится. Условия сегодня благоприятны как никогда.
- Любого? - переспросил я.
- Разумеется. Любого, кто был вам близок. Вот тогда-то мне и пришла в голову эта мысль. Сперва, правда, я подумал о своем покойном дядюшке Ене, но, знаешь ли, когда имеешь дело с родственниками... выяснять отношения в присутствии посторонних... дядюшка Ене еще при жизни не слишком-то нас жаловал, и я сказал себе: оставим мертвых в покое.
Вот тогда-то мне и пришло на ум это имя: доктор Келети - и с этого момента оно уже не выходило у меня из головы. Он не был мертв, но я подумал: если бы он был мертв, было бы довольно занятно побеседовать с его душой. Он не мертв, но если бы он был мертв... Эта мысль не выходила у меня из головы: если бы только Келети был мертв! Я не мог от нее избавиться. Почему? Сам не знаю. Но, как бы то ни было, внезапно я услышал свой собственный голос, который громко и внятно произнес:
1 2 3 4