— Вы и сейчас, Валюша, ничего, — польстил ей Старостин.
Валентина густо покраснела.
— Будет вам, — махнула она рукой. — Какая из меня красавица?
— Нет-нет, я серьезно. Кстати, Мазурова ничего не рассказывала о своей семье, родителях?
— Если бы мы были близкими подругами, может, и рассказала бы, а так она все больше помалкивает. Знаю только, что вроде сама из Риги, сирота, воспитывала ее, кажется, тетка, которая тоже работала в театре. Так что, можно сказать, она у нас из богемной среды.
(Наталья на всякий случай говорила всем, что родом из Риги.) — А поподробнее?
— Подробностей не знаю. Может, она чего кому и рассказывала, только не мне.
Старостин уцепился за последние слова.
— А кому в театре она могла рассказывать о себе?
— Наташка у нас гордая, водится все больше с примадоннами. Не знаю, в близких подругах или нет, но в гости к ним захаживает. И чего только они ее терпят?
— Кто конкретно?
— Лена Добржанская, балерина, и Инесса Рождественская — певица. Вот, в общем, и все.
— Сергей Тимофеевич, добрый день. Вам звонит журналистка Мазурова Наталья. Вы меня помните?
— Как же я могу вас забыть, Наташенька! — Голос депутата показался ей слегка возбужденным. — Очень рад вас слышать.
— Вы, наверное, заняты? Я вас не отрываю от важных государственных дел?
— Когда звонит такая прелестная дама, государственные дела могут подождать.
— В общем-то, я тоже по делу. Хотела сказать, что моя работа над материалом близится к завершению, но мне нужно уточнить некоторые детали. Не могли бы вы уделить мне еще совсем немного времени?
— Почему же немного? Я могу вам уделить его столько, сколько потребуется. Тем более что это в моих же интересах.
— Тогда как бы нам встретиться? Может быть, я подъеду?
— Погодите, Наташа. У меня есть идея. Вы, наверное, знаете, что в Москву приезжает Патрисия Каас? Вам нравится эта певица?
— Очень, — не колеблясь, сказала Наталья, хотя на самом деле терпеть ее не могла.
— А вы не хотели бы сходить на ее концерт?
— Вообще-то… — Наталья замялась. — Насколько я знаю, билеты в Кремлевский дворец съездов стоят недешево, и для моего скромного бюджета…
— Наташа, вы меня обижаете. Что я, немец какой-нибудь? Неужели вы думаете, что, если я приглашаю даму на концерт, ей придется самой платить за билет? К тому же я как депутат Госдумы имею кое-какие льготы, понимаете ли. И вообще, — в голосе его послышались горделивые нотки, — у меня все схвачено. Так как насчет Патрисии Каас?
— Раз такое дело, отказываться глупо.
— Глупо — не то слово, Наташа. Значит — идем. Это сегодня вечером. Где встречаемся?
* * *
В отделе кадров театра Владимир Старостин узнал домашний адрес певицы Инессы Рождественской и номер ее телефона. Несколько раз подряд на его звонки отвечал некий молодой человек: Рождественская находится на отдыхе в Израиле.
Наконец Старостину повезло — трубку подняла сама хозяйка. Узнав, что с ней хочет пообщаться следователь Московского уголовного розыска, она не знала, что и думать.
— А в чем, собственно, дело? Во время моего отсутствия квартиру, кажется, не грабили.
— Дело в том, что меня интересует одна ваша подруга.
— Подруга? Кто именно?
— Наталья Мазурова.
Некоторое время Рождественская молчала, потом нерешительно сказала:
— Ну, подруга…. Это слишком громко сказано. Скорее приятельница. А почему ею интересуется МУР?
— Я бы не хотел об этом распространяться по телефону.
— Не знаю даже… А это важно?
— Инесса Михайловна, вообще-то у следователей по горло серьезной работы и заниматься ерундой времени нет.
— Вы вызываете меня в свой кабинет?
— Отнюдь. Можете сами предложить место встречи.
— Что ж, тогда заходите ко мне. Я полагаю, мой адрес вам известен?
— Не вопрос.
— Только давайте не откладывать этот разговор. Я на днях улетаю в Милан, у меня спектакль в Ла Скала.
— Прямо сейчас и буду.
Показав вахтерше на первом этаже высотки служебное удостоверение, майор Старостин поднялся на лифте и позвонил. Спустя несколько секунд на пороге возникла мощная фигура молодого человека, который, грозно сдвинув брови, спросил:
— Вам кого?
— Я к Инессе Михайловне.
Из глубины квартиры донесся звонкий голое певицы:
— Валера, это ко мне.
Молодой человек смерил гостя настороженным взглядом и слегка отступил в сторону.
— Проходите, — пробасил он.
— Спасибо. — Старостин по натертому до блеска паркетному полу прошел в просторный холл:
Обстановка поражала воображение. Дорогая антикварная мебель прекрасно сочеталась с огромной хрустальной люстрой и картинами в тяжелых золоченых рамах. Старостин тут же подошел к одной из них — это был пейзаж среднерусской равнины — и принялся разглядывать.
— Интересуетесь живописью? — с едва заметной иронией спросила хозяйка — пышная полногрудая женщина лет сорока пяти в ярко-красном японском кимоно с вышивкой — два журавля у подножия горы Фудзи. На ее крупном, с уже заметными морщинами лице блуждала снисходительная улыбка.
— Да как вам сказать… — неопределенно протянул Старостин. — Это — оригинал?
— У меня копий нет, — с гордостью заявила Рождественская.
— Хм… Коровин, — вполголоса произнес Старостин, разглядев подпись художника в углу картины.
— Это — подарок автора моему деду.
— Интересно. — Старостин перешел к другой картине. — А это Маковский?
— Маковский. Кстати, на картине — наш загородный дом.
— Неплохо предки ваши жили, — как бы между прочим заметил он.
— Все это они заработали своим талантом и трудом. Мой дед был архитектором, а бабушка пела в театре. Ее горячим поклонником был великий князь Николай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108