Дигитоксин — так назывался опасный компонент этой любопытной таблетки. «Показания: перегрузка миокарда, рецидивирующая тахикардия, мерцательная аритмия и нарушение сокращения предсердий в результате сердечной недостаточности» — эти слова прямо-таки окрыляли меня. Решено было не возвращать госпоже Ремер целую упаковку, а придержать ее на будущее. Никогда не знаешь, зачем может понадобиться такой сильный яд.
Дома мое любопытство усилилось. Я задумала провести маленький эксперимент — начинить ядом шоколадные конфеты. Уж я-то найду, кого ими угостить — хотя бы Вивиан.
Я заставила себя еще раз выйти из дома и наведаться в маленький магазинчик за углом. Так… Стиральный порошок, хлеб с отрубями, плавленый сыр и немного овощей пригодятся в любом случае. Однако помимо всего этого я купила еще и коробку трюфелей с апельсиновым ликером.
На кухне я выдавила таблетку из серебряной фольги. Посмотрим, получится ли вообще запихнуть эту штучку в трюфель целиком? Осторожно провертев в конфете дырочку, я, к своему удивлению, не обнаружила там жидкости: ликер был смешан с нежной, мягкой шоколадной массой. Мне удалось сделать в трюфеле небольшое углубление, засунуть туда таблетку и вновь заделать отверстие. Теперь конфета выглядела немного деформированной, как будто полежала на солнце.
Нужно было рискнуть и испытать результат на себе, засунув в рот это сомнительное лакомство. На всякий случай я еще раз перечитала инструкцию. Если пациенты с больным сердцем должны глотать такое три раза в день, то мне оно точно не повредит. Итак, главное — смелее! Я взяла конфету в рот. Нет, так не пойдет! Язык сразу же почувствовал инородное тело. Пришлось выплюнуть коричневую от шоколада таблетку: она оказалась слишком большой.
Я взяла ее, обтерла шоколад полотенцем и начала растирать в порошок. При помощи ножа удалось лишь раскрошить таблетку, а вот молоток дал отличные результаты. Просверлив вторую конфету, я наполнила ее порошком. Проблем с этим не возникло, но трюфель опять изменил форму. На вкус же он оказался таким мерзким, что я с отвращением выплюнула его в раковину. Фу, гадость какая! Такое сможет проглотить разве что человек, у которого полностью атрофировались вкусовые рецепторы! К тому же ему нужно будет съесть по меньшей мере штук двенадцать таких конфет, одну за другой, и только после этого он окочурится.
«Нет, — сказала я себе, — яды — не мой конек. Предположим, я потрачу огромное количество сил и времени на то, чтобы изготовить коробочку таких трюфелей, и анонимно пошлю их Вивиан или Фальтерманну. И что же? Вивиан съест одну штучку и выбросит остальные в мусорное ведро. А Фальтерманн — тот вообще к конфетам не притронется (у любителей пива несколько иные пристрастия) и еще, чего доброго, подарит коробку жене или новой подружке. Так не годится!» Разозлившись, я поступилась своими железными принципами и уничтожила остаток конфет, после чего положила яд на место, к остальным вещам госпожи Ремер.
Через несколько дней я навестила госпожу Ремер. Для Дискау у меня с собой была вкусная колбаска, а для его хозяйки — переписанная кассета с песнями Брамса. Госпожа Ремер обняла меня впервые за все время нашего знакомства, которое никогда не переходило за рамки умеренно-дружеских отношений.
— Госпожа Хирте, вы — единственная из всей конторы, кого мне будет не хватать. Все это время вы любезно присматривали за моей собакой. Сегодня у меня для вас тоже кое-что есть!
С таинственным выражением лица она провела меня в спальню и достала из платяного шкафа небольшую шкатулку.
— Все свое имущество я, конечно, завещаю моей дочери. Но по определенным причинам я не хочу отдавать ей одну-единственную вещь. Я дарю ее вам. — С этими словами она торжественно приколола мне на блузку брошь в тонкой золотой оправе. Брошку украшала фигурка Гермеса, вырезанная из черного обсидиана. По всей видимости, это была старая фамильная реликвия. — Вы умеете держать рот на замке, госпожа Хирте, это мне давно известно. Никто не знает отца моей дочери, я сама не поддерживаю с ним никаких контактов. Когда это произошло, ему было семнадцать, а мне уже под тридцать. Само собой разумеется, я никому не могла рассказать о том, что связалась со школьником, а о том, чтобы выйти за него замуж, даже речи не было. Я скрыла от него свою беременность и сразу же уехала из родного города. Эту брошку подарил мне он. Он просто стащил ее у своей матери. Я ни разу в жизни не отважилась надеть это украшение и не хочу, чтобы его носила моя дочь. Я сама выкормила и вырастила ее. Мне было бы больно видеть брошь на груди дочери.
Я не захотела брать вещь, с которой связано столько воспоминаний.
— Возьмите ее, — сказала госпожа Ремер, — дочери она все равно не нравится. Доставьте мне эту радость!
Меня охватили крайне противоречивые чувства. Тяжелая брошь болталась на блузке и портила тонкий шелк. А вдруг здесь был некий расчет со стороны госпожи Ремер? Ей наверняка не хотелось брать Дискау в Америку.
Глава 7
В последнее время я стала замечать, что юношеское чувство влюбленности, которое так захватывало меня раньше, стало постепенно ослабевать. Трудно сказать, испытывала ли я некоторое облегчение от того, что мои мысли больше не были заняты одним-единственным вопросом, или, наоборот, грустила по поводу надвигающегося равнодушия старости. Но странным образом я ощутила, что способна на совершенно новые, не изведанные ранее переживания. Они незаметно проникли в мое подсознание и заняли в нем место исчезнувшей любви, заполнив вакуум, который возник в моей душе после утраты нежного чувства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66