— Не пущу тебя, Иоахим…
Он отодвинул ее и пошел, а те за ним побежали рысцой, потому что Иоахим был высокий, и шаг у него был большой. Макухова побежала домой, схватилась за телефон и вызвала поликлинику в Трумейках.
Возле дома кузнеца было черно от собравшихся там людей. Возле дверей толпились мужчины и женщины с детьми на руках. Дети постарше плакали, держась за материнские подолы. Над толпой возвышалась большая и черная, как закопченный котел, голова плотника Севрука в кожаной пилотке. Люди толпились, но возле самого входа было свободно — никто не смел притронуться к старой ручке на дверях, перекошенных от дождей и солнца. За этими дверями скрывался кузнец с топором в руках, а в его избе, за окном, заслоненным занавеской, по-видимому, посреди стола стояла банка с золотом.
Только в этот момент Иоахим понял, что значит страх, потому что увидел страх в глазах других людей. Страх и алчность. Но страх пересиливал — это он установил дистанцию между руками и дверной ручкой, парализовал силу стольких мужчин, таких же сильных, как кузнец.
Люди расступились при виде Йоахима. А он посмотрел на небо, которое было синим и пустым. Потом он подошел к двери и стукнул в нее кулаком.
Минуту было тихо, а потом с той стороны, из-за дверей, все услышали голос Малявки:
— Голову топором отрублю…
— Это я, Иоахим, сын доктора, Неглович. Иоахим Неглович. Впусти меня к себе, кузнец, — срывающимся голосом проговорил юноша.
Снова наступила страшная тишина, потом легонечко дрогнула дверная ручка, двери приоткрылись, показывая черную щель. Иоахим исчез в этой щели, двери снова закрылись, ручка опустилась.
— Езус Мария, Юзеф, — громко перекрестилась Люцина Ярош.
Все напрягли слух, не донесется ли до них предсмертный крик Йоахима, стук падающего тела. Вместо этого взвизгнули тормоза, машина доктора развернулась на месте перед домом Малявки, людей осыпали льдинки из-под колес.
Доктор выскочил из машины, растолкал толпу, подскочил к дверям, схватился за ручку. Двери открылись без сопротивления и, так же, как Иоахим, доктор исчез в темной пасти сеней. Ничего, что доктор приехал прямо из Трумеек и при нем не было ружья. Если с Иоахимом что-то случилось, не будет кузнеца среди живущих — так думали люди, а Ионаш Вонтрух громко сказал:
— из-за золота всегда кровь льется…
В черной от грязи избе горела лампочка без абажура, потому что окно было занавешено какой-то тряпкой. Возле колченогого стола доктор увидел сидящих на двух лавках Йоахима и Малявку, который то и дело лез в банку и вытягивал из нее какие-то пожелтевшие фотографии. На черном от копоти лице кузнеца слезы пробили светлые дорожки от глаз до бороды.
— На этом снимке, пане Йоахиме, видать дом моих родителей. Вот там, за этими пеларгониями, у окна сидит моя мать. Нет уже этого дома, пане Йоахиме… А это — ресторан моего дяди. Сейчас там растет буковый лес… Это школа, пане Йоахиме… В этом окне направо видно голову моего старшего брата, а в том — голову моей сестры, потому что она была классом младше. Меня тогда еще не было на свете…
Доктор Неглович взял в руки старые фотографии и посмотрел на лица людей, которые давно уже умерли — здесь или далеко отсюда. Но с фотографий они все еще улыбались. И были на этих снимках такие дома, от которых не осталось и следа, и такие, где теперь жили совершенно новые люди. Только озеро выглядело так же, как сейчас.
Зыгфрыд Малявка размазывал слезы по щекам и говорил. Он все время обращался к Иоахиму, а потом — к доктору. Почти тридцать лет он молчал, а сейчас в нем словно бы какие-то Двери отворились для слов и воспоминаний; этот поток слов он не мог сдержать. И говорил, говорил, говорил…
В банке доктор нашел хлебные карточки с времен войны, уже почти забытой, потому что вторая, которая пришла вслед за ней, оказалась в сто раз страшнее. И был там листочек с подписью лесничего Руперта из Блес, что эта банка, хлебные карточки и фотографии будут замурованы в крыльцо школы в память о факте, что эта школа построена общими усилиями всего села в военное время. «На вечную память», — написал в конце лесничий Руперт, у которого был красивый почерк, и каждая готическая буква отличалась необычайной элегантностью.
Доктор догадался, что кузнец Малявка стесняется своих слез и своего волнения. И тогда он вынес банку с фотографиями и хлебными карточками во двор и показал собравшимся там людям. Прочитал им и письмо лесничего Руперта. — А ты говорил, что там было золото, — сердились люди на Кондека, который первым раз 57 нес по деревне новость о банке, которую нашел Зыгфрыд Малявка.
Кондек съежился и удрал домой. То же самое сделал и Эрвин Крыщак. Только солтыс Йонаш Вонтрух не убежал со стыда и сказал:
— Такие хлебные карточки были дороже золота. Не наестся человек золотом, а хлебом брюхо набьет и жизнь свою спасет. Разве не убил старый Шульц человека в лесу ради куска хлеба?
Вечером Йоахим неожиданно попросил отца, чтобы тот показал ему свое ружье и научил им пользоваться. Доктор не спросил, откуда у него вдруг появилось такое желание, вынул из шкафа ружье, положил на стол.
— Видимо, оно принадлежало князю Ройссу, — объяснил он. — Это курковая двустволка, итальянская модель «кастор» с боковым замком «холланд». Хорошая. Прицельная. Не делает осечек. Я редко хожу на охоту, но люблю, когда в доме есть оружие, сам не знаю, почему…
Йоахим осторожно, как к смычку, прикоснулся к вороненому стволу, а потом убедился, что пальцы у него пахнут маслом. Он и не предполагал, что у ружейного масла такой приятный тонкий запах и что он может ему понравиться. Впрочем, у ружья была прекрасная форма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254