ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Затем милостиво выслушал подбежавшего хозяина, что, мол, "все за счет заведения", и величественно удалился. Скомкав завтрак и проклиная Анания, имевшего странную особенность появляться всегда не вовремя, Евдокимов выскочил на улицу и помчался в сторону памятника, где маячила рыхлая жандармская фигура.
- Чего тебе?
Ананий хитро взглянул и прищурился.
- Вы, ваше высокородие, даже для собственной пользы чревоугодие не могёте оставить, между тем то, что я имею сообщить...
- Так сообщай, не тяни! - нервно прервал Евгений Анатольевич, - нас видят, понимаешь? А этого нельзя, тебя начальство хоть чему-нибудь учило? Слово "конспирация" знаешь?
- В лучшем виде! - отозвался радостно. - Мотайте на ус... - взглянул недоуменно. - Слабый у вас ус... Никчемный. Никакой. На него разве что сметана из галушек прилипнет. Ладно. Сегодня вечером - встреча. Важная. Велено приуготовить не чай, как обыкновенно, а кофий и закупить пирожных от Франсуа. Я вас прячу на чердаке, тамо дырка есть, я уже высмотрел... Приоткроете аккуратно - и пожалуйте.
- Слышно ли?
- Не было возможности опробовать. Да ведь лучше надюжа, нежели фиг?
В логике Ананию нельзя было отказать... Расставшись с жандармом, Евгений Анатольевич до самого вечера тужил память, пытаясь вспомнить, чем так сильно задели его эти пирожные. Но так и не вспомнил. "Однако Ананий... - подумал вдруг. - Что-то в нем не так было... В фигуре, что ли? Или в голосе? Как бы вспомнилось что-то... Только вот - что?"
В особняк проскользнул в назначенный час и, предводительствуемый Ананием, поднялся по скрипучей лестнице на чердак. Здесь было сумрачно, душно, на веревке висело мужское белье.
- Наше-с, - стыдливо потупился Ананий, перехватив взгляд Евгения Анатольевича. - С супругой, значит, в ссоре, а оно, сволочь, запах выделяет.
- А ссора-то из-за чего?
- Потребовали-с любви, а у меня, ну, после известных вам событий и женщины этой... Ну, да вы знаете - срам один. Не выходит ничего-с...
- А где теперь Мищук и Зинаида Петровна?
- По разным комнатам, под строжайшим замком-с,- несколько нервозно произнес Ананий и, подойдя к трубе, что шла сквозь пол и крышу, аккуратно вынул два кирпича. - Тамо каминное зало, диван стоит как раз напротив, истоплено, так что дрова кидать не станут, иначе вы тутае задохнетесь. Слушайте в свое удовольствие, - и, улыбнувшись на прощание, удалился.
Евгений Анатольевич догадался: он приятен Ананию, потому что тому приятна Катя. "О отзвук, реминисценция любви, даже ты будишь в самых отдаленных сердцах некий живой отклик, и это значит, что всесильна любовь..." - меланхолично подумал Евгений Анатольевич, и странная улыбка скользнула по его вдруг пересохшим губам.
Ждал долго. Уже и смеркаться начало, а снизу не доносилось ни звука. Наконец громыхнула дверь и потянуло сквозняком, ударил поток теплого воздуха. Сквозь вынутые кирпичи дуло изрядно, и Евдокимов с опаской подумал, что вытянет у них там все тепло, тогда затопят- прощай подслушка. Между тем гости рассаживались, скрипел диван, невнятные междометия долетали довольно отчетливо.
- Профессор, - послышался до боли знакомый голос (это ужас, это кошмар!), - мы пригласили вас на конспиративную квартиру Охраны ввиду крайней важности предстоящего обсуждения. Вот подписка о неразглашении. Благоволите прочитать и расписаться. Формальность, конечно, но интересы государства превыше всего... Павел Александрович, прикажите подать кофий. Пирожные, надеюсь, от Франсуа?
"Да ведь это же сам Владимир Алексеевич! - едва не закричал Евдокимов, по-детски зажимая рот обеими руками. - Вот это пассаж..."
В каминном зале сидели четверо. Владимир Алексеевич, Кулябка и Иванов - на диване, рядком, словно куры на насесте; напротив, слегка наискосок, - благообразный, седой, в пенсне, в черном строгом костюме человек лет шестидесяти на вид. Видно было, что в непривычной, может быть, даже невероятной для себя обстановке старается он максимально сохранить достоинство и безразличие на лице, но это плохо ему удавалось. Кулябка ободрил:
- Бог с вами, профессор, мы, право же, обыкновеннейшие люди, и всякая пакость, кою распускает про нас обостренная интеллигенция, никак действительности не соответствует!
- Да-да... - поморщился Владимир Алексеевич, - не обращайте внимания, формальности не могут испортить добрых наших с вами взаи моотношений. Вы патриот, мы - патриоты, мы все монархисты, и мы все понимаем, что несет России революция, то есть евреи. Не так ли?
Профессор пожевал губами, он старался подавить страх, волнение, отчего бледнел на глазах, руки, сомкнутые на коленях, заметно дрожали.
- Господа... Я не желал бы быть втянутым в конкретику. У меня есть знания, у вас вопросы. Я слушаю.
- О-о, - улыбнулся Владимир Алексеевич. - Мы не знатоки. У каждого из нас есть русское национальное ощущение опасности, вот и все. Но это совсем не значит, что мы не в состоянии обмыслить проблему... - Вытащил за длинную цепочку часы из кармана жилета, щелкнул крышкой. - Подарок Государя... Взглянул победно. - Вот, я слышу их шаги!
Вошли Замысловский и Шмаков, поклонились. Замысловский приблизился к стене, что была справа от камина.
- Мне здесь удобно и я виден всем. Итак, профессор: на виске ребенка ровно тринадцать уколов. У вас есть суждение?
- Давайте поразмыслим... Резник, прежде чем убить скотину, двенадцать раз пробует нож, его остроту, его качество, а на тринадцатый - наносит разрез, убивает. Таков у евреев Закон, - с достоинством ответил профессор.
- Хорошо! - подошел Шмаков. - Но тогда объясните: что означет фраза "ты умрешь со словом "эхад"?
- Эхад соответствует цифре "13". В том смысле, что слово "Один", "Един", соответствует цифре "13".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
- Чего тебе?
Ананий хитро взглянул и прищурился.
- Вы, ваше высокородие, даже для собственной пользы чревоугодие не могёте оставить, между тем то, что я имею сообщить...
- Так сообщай, не тяни! - нервно прервал Евгений Анатольевич, - нас видят, понимаешь? А этого нельзя, тебя начальство хоть чему-нибудь учило? Слово "конспирация" знаешь?
- В лучшем виде! - отозвался радостно. - Мотайте на ус... - взглянул недоуменно. - Слабый у вас ус... Никчемный. Никакой. На него разве что сметана из галушек прилипнет. Ладно. Сегодня вечером - встреча. Важная. Велено приуготовить не чай, как обыкновенно, а кофий и закупить пирожных от Франсуа. Я вас прячу на чердаке, тамо дырка есть, я уже высмотрел... Приоткроете аккуратно - и пожалуйте.
- Слышно ли?
- Не было возможности опробовать. Да ведь лучше надюжа, нежели фиг?
В логике Ананию нельзя было отказать... Расставшись с жандармом, Евгений Анатольевич до самого вечера тужил память, пытаясь вспомнить, чем так сильно задели его эти пирожные. Но так и не вспомнил. "Однако Ананий... - подумал вдруг. - Что-то в нем не так было... В фигуре, что ли? Или в голосе? Как бы вспомнилось что-то... Только вот - что?"
В особняк проскользнул в назначенный час и, предводительствуемый Ананием, поднялся по скрипучей лестнице на чердак. Здесь было сумрачно, душно, на веревке висело мужское белье.
- Наше-с, - стыдливо потупился Ананий, перехватив взгляд Евгения Анатольевича. - С супругой, значит, в ссоре, а оно, сволочь, запах выделяет.
- А ссора-то из-за чего?
- Потребовали-с любви, а у меня, ну, после известных вам событий и женщины этой... Ну, да вы знаете - срам один. Не выходит ничего-с...
- А где теперь Мищук и Зинаида Петровна?
- По разным комнатам, под строжайшим замком-с,- несколько нервозно произнес Ананий и, подойдя к трубе, что шла сквозь пол и крышу, аккуратно вынул два кирпича. - Тамо каминное зало, диван стоит как раз напротив, истоплено, так что дрова кидать не станут, иначе вы тутае задохнетесь. Слушайте в свое удовольствие, - и, улыбнувшись на прощание, удалился.
Евгений Анатольевич догадался: он приятен Ананию, потому что тому приятна Катя. "О отзвук, реминисценция любви, даже ты будишь в самых отдаленных сердцах некий живой отклик, и это значит, что всесильна любовь..." - меланхолично подумал Евгений Анатольевич, и странная улыбка скользнула по его вдруг пересохшим губам.
Ждал долго. Уже и смеркаться начало, а снизу не доносилось ни звука. Наконец громыхнула дверь и потянуло сквозняком, ударил поток теплого воздуха. Сквозь вынутые кирпичи дуло изрядно, и Евдокимов с опаской подумал, что вытянет у них там все тепло, тогда затопят- прощай подслушка. Между тем гости рассаживались, скрипел диван, невнятные междометия долетали довольно отчетливо.
- Профессор, - послышался до боли знакомый голос (это ужас, это кошмар!), - мы пригласили вас на конспиративную квартиру Охраны ввиду крайней важности предстоящего обсуждения. Вот подписка о неразглашении. Благоволите прочитать и расписаться. Формальность, конечно, но интересы государства превыше всего... Павел Александрович, прикажите подать кофий. Пирожные, надеюсь, от Франсуа?
"Да ведь это же сам Владимир Алексеевич! - едва не закричал Евдокимов, по-детски зажимая рот обеими руками. - Вот это пассаж..."
В каминном зале сидели четверо. Владимир Алексеевич, Кулябка и Иванов - на диване, рядком, словно куры на насесте; напротив, слегка наискосок, - благообразный, седой, в пенсне, в черном строгом костюме человек лет шестидесяти на вид. Видно было, что в непривычной, может быть, даже невероятной для себя обстановке старается он максимально сохранить достоинство и безразличие на лице, но это плохо ему удавалось. Кулябка ободрил:
- Бог с вами, профессор, мы, право же, обыкновеннейшие люди, и всякая пакость, кою распускает про нас обостренная интеллигенция, никак действительности не соответствует!
- Да-да... - поморщился Владимир Алексеевич, - не обращайте внимания, формальности не могут испортить добрых наших с вами взаи моотношений. Вы патриот, мы - патриоты, мы все монархисты, и мы все понимаем, что несет России революция, то есть евреи. Не так ли?
Профессор пожевал губами, он старался подавить страх, волнение, отчего бледнел на глазах, руки, сомкнутые на коленях, заметно дрожали.
- Господа... Я не желал бы быть втянутым в конкретику. У меня есть знания, у вас вопросы. Я слушаю.
- О-о, - улыбнулся Владимир Алексеевич. - Мы не знатоки. У каждого из нас есть русское национальное ощущение опасности, вот и все. Но это совсем не значит, что мы не в состоянии обмыслить проблему... - Вытащил за длинную цепочку часы из кармана жилета, щелкнул крышкой. - Подарок Государя... Взглянул победно. - Вот, я слышу их шаги!
Вошли Замысловский и Шмаков, поклонились. Замысловский приблизился к стене, что была справа от камина.
- Мне здесь удобно и я виден всем. Итак, профессор: на виске ребенка ровно тринадцать уколов. У вас есть суждение?
- Давайте поразмыслим... Резник, прежде чем убить скотину, двенадцать раз пробует нож, его остроту, его качество, а на тринадцатый - наносит разрез, убивает. Таков у евреев Закон, - с достоинством ответил профессор.
- Хорошо! - подошел Шмаков. - Но тогда объясните: что означет фраза "ты умрешь со словом "эхад"?
- Эхад соответствует цифре "13". В том смысле, что слово "Один", "Един", соответствует цифре "13".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88