"Ага, вот и оне, собственной персоной", - пробормотал под нос, заметив за массивным столом зеленого сукна человека в цивильном, лет тридцати пяти на вид, с бородкой а-ля Филипп (недавний дворцовый лекарь-целитель, смененный Распутиным) и гвардейскими усиками. Вид был не то чтобы несуразный - несолидный как-то...
- Позвольте рекомендоваться, - сказал, улыбаясь приветливо-скромно.
- Мне все о вас известно, - дружелюбно улыбнулся в ответ Владимир Алексеевич. - Меня вы не знаете, впрочем, этого и не надобно. Мы встречаемся в официальном месте, конспиративно (того дело требует), и вы можете мне всецело доверять. Как и я вам... - Улыбка расцвела как утреннее солнышко. - И еще: чтобы последние сомнения оставили вас, - снова лучезарная улыбка, - скажу: здесь, в разговоре с вами, я представляю высшие, так сказать, интересы и даже некоторым образом высшую власть. А теперь приступим к делу. Я прошу вас слушать очень внимательно и запоминать как следует. Заметки делать воспрещается - как теперь, так- особенно после нашего с вами свидания. Кстати: среди сведений, которые мы, разумеется, собрали о вас, есть и такое: обладает феноменальной памятью. Это очень важно. Итак...
Из длинного рассказа Владимира Алексеевича выходило, что в самое ближайшее время в городе Киеве должны произойти события, которые, возможно, затронут устои и основы государственного порядка, а посему следует чиновнику, надворному советнику1 Евдокимову бдительно таковые события отслеживать и быть в курсе мельчайших подробностей. Действовать надобно конспиративно, под прикрытием, и лишь в самом крайнем случае обращаться к общей или сыскной полиции, в Губернское жандармское управление, Охранное отделение и судебной власти.
- Каким же образом я соберу или получу информацию? - удивился Евдокимов. - Все агентурные связи в руках перечисленных вами ведомств, именно они смогли бы - на мой взгляд - каждый по своей линии окрасить интересующую картину - буде она возникнет, конечно... Я не совсем понимаю...
- Понять не сложно, - улыбнулся Владимир Алексеевич. На этот раз улыбка вышла вполне товарищеская.- Вот аккредитив на предъявителя. Вы получите в любом киевском банке любую сумму - разумеется, в пределах отпущенного. Возьмите...
Евдокимов принял радужно раскрашенную бумажку и, прочитав написанную фиолетовыми чернилами цифру: "десять тысяч рублей", невольно развел руками:
- Но помилуйте, такие деньги...
- А секретные сотрудники? Разовые? Только для этого дела? Это ведь дорого обойдется и это теперь на вас, дорогой Евгений Анатольевич! Ну, и оплата конспиративной квартиры, разумеется. Да, вот еще что... Никаких телеграмм сюда, никакой переписки! Если нам понадобится - мы найдем способ связаться с вами. Ваше прикрытие: вы репортер от "Нового времени", вот редакционное удостоверение. Обзаведитесь скромным, но достойным помещением где-нибудь в центре, ближе к зелени, вам легче будет дышать... Прошу сюда... - направился к столику в углу, изящно сервированному серебром и фарфором: кофейник исходил умопомрачительным запахом чистого мокко, пирожные грудились на большом фарфоровом блюде.
- Прошу садиться, - Владимир Алексеевич сел первым, как бы подавая пример, и жадно впился в эклер. - Обожаю! - цедил сквозь набитый рот. Прелесть, что такое! Не стесняйтесь, запечатлейте безешку!
И Евгений Анатольевич, не в силах противостоять начальственному зову, с изящным хрустом откусил от "безешки", прихлебнув из чашечки, которую предупредительно наполнил хозяин.
- От Франсуа! - вещал Владимир Алексеевич. - Настоящая Франция, галлы, петух и санкюлоты, эшафот и Мария Антуанетта. Вот, господин надворный советник, наше с вами дело в том и состоит-с, чтобы никаких эшафотов! Никаких-с! Вот Павел Иванович Пестель мечтал, мечтал об эшафотах и оный получил, но... - указательный палец поднялся к потолку. - Широкий взгляд, только широкий взгляд, вот что я вам, милейший, скажу! Сиречь, и полезное, полезное у него было! Например: учредить самую строжайшую и жестокую, беспощадную тайную полицию! В целях усреднения общественной нравственности. Вы думаете - от кого взята идея охранных отделений? От него, милейший, от него! Ну, и евреев, само собой, из России - геть - его идейка! Гениальный был человек Павел Иванович, хоть и враг! Вот в чем "широкий взгляд", наш с вами, заметьте... - Владимир Алексеевич откусил от пирожного кусочек с ноготок и принялся яростно жевать.
- Вы сказали "дело". Что это означает?
- Это и означает, - несколько загадочно отозвался Владимир Алексеевич и протянул руку: - Желаю успеха, голубчик, вы уж расстарайтесь, не подведите старика... Теперь все в ваших руках...
"Однако фат, - улыбаясь в ответ и пожимая руку, думал Евдокимов. - Ишь ты: "старика". Фигляр..."
Евгений Анатольевич Евдокимов происходил из дворян Псковской губернии, благородных предков насчитывал всего лишь со времен царствования императора Николая Павловича, когда дед был пожалован потомственным дворянством в уважение к деятельности на ниве еврейского народного образования: во Пскове при старшем Евдокимове были открыты три начальные еврейские школы, чего в избытке хватило из-за малочисленного еврейского населения губернии. Дело было новое, возникло по благоусмотрению Государя, который, вдруг столкнувшись с обвинением евреев в неуживчивости, агрессивности и даже преступлениях против христиан (в те годы, а также и в сравнительно давние случились две скорбные истории: евреев обвинили в уничтожении христианских детей в Саратове1 и Велиже2), почел за благо отторгнуть еврейских мальчиков от хедера, проповедующего Талмуд и Тору, и дать если уж и не совсем русское, то российское образование - во всяком случае.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88