Кабинет Мищука нашел легко, тезка сидел за огромным столом, заваленным папками, и что-то вписывал в потрепанную записную книжку. Взглянул исподлобья.
- Я ваши предчуйствия с кашей ем. Погрома не будет.
- Какого еще... погрома? - обомлел Евдокимов. - Я по другому поводу!
- По этому, по этому, - замахал руками Мищук, выходя из-за стола. Значит, так: Союз двуглавого орла, Союз русского народа - правые, одним словом, распускают слухи о том, что евреи гадят...
- А они, по-вашему, - созидают? - не удержался Евдокимов.
- Да будет вам, не начинайте. Вы по делу пришли - о деле и давайте говорить. Мне эти слухи агентура передает. С другой стороны, из Предмостной слободы заявляют о пропаже ребенка...
- Так... они у вас были? - не выдержал Евдокимов.
- Да... - протянул Мищук, удивленно пожимая плечами. - А вы здесь при чем? Ну, пропал мальчик - найдется. Другое дело, что могут связать... У нас это любят...
- С Сионом?
- А то... Что вам известно?
И Евгений Анатольевич посвятил Мищука в свои переживания и встречи. Начальник Сыскной слушал внимательно, не перебивая, и даже живой интерес обозначился во взгляде. Но когда рассказ закончился - вздохнул.
- Сюжетец на манер Эжена Сю предлагаете? Или нашего Крестовского? Тот был бы рад... "Жид идет!"1 - вот его позиция... Ладно, это все - бред сивой кобылы. А если по делу...
Фразу прервал раскатистый телефонный звонок, Мищук снял трубку и с каменным лицом выслушал визгливо-торопливый крик на другом конце.
- Так... - только и произнес. - Ладно. Я сейчас приеду...
Бросил на собеседника странный взгляд:
- На границе Плоского и Лукьяновского участков - пещеры... В одной из них найден труп мальчика...
- Ющинского... - Лицо Евдокимова сделалось серым, в глазах мелькнул испуг.
- Тетрадки валяются... На обложке его фамилия... - нарочито ровным голосом произнес Мищук. - Он не он- вскрытие, как говорится, покажет. Поехали.
На улице, когда садились в дежурную пролетку, покосился из-под котелка.
- Не нравится мне все это... Вы не вмешивайтесь. Если что представитель прессы, это допускается. Остальное возьму на себя.
- Но-но, злочинцы! - провозгласил разбойничьего вида кучер, охлестывая лошадок длинным кнутом. - Прокатим ихние благородия! - Пролетка тронулась и пошла, набирая ход, замелькали дома по сторонам улицы.
- Вам короче или быстрее? - свесился назад, улыбаясь погано.
- Быстрее, - буркнул Мищук, и возничий лихо покатил, никуда не сворачивая. Объяснил:
- Чем прямее - тем быстрее!
Вскоре широкие мощеные улицы сменились улочками, а многоэтажные каменные дома затейливой архитектуры - простенькими, деревянными, иногда в два этажа. Все чаще и чаще цокот подков сменялся шлепаньем, это означало, что камня под колесами больше нет, только прибитая земля.
- Вот она, Верхняя Юрковская, - провозгласил кучер. - Да вас уже и встречают...
Грустное зрелище предстало перед Евгением Анатольевичем. Одноэтажные, редко - в два этажа, домики, потертые и поблекшие, пыль столбом, покосившиеся заборы и палисады - все это не вызывало веселья. Здесь жили бедно и трудно, и Евдокимов подумал вдруг, что бедность, нищета - всегда поле деятельности темных сил. "Справа" или "слева", уж тут не поспоришь. Хотя подобное умозаключение чиновнику Охраны вовсе не к лицу...
...О чем-то докладывал толстый городовой в форме с нелепо торчащей на боку шашкой, она мешала, и толстяк раздраженно ее поправлял.
- Щас по Нагорной подымеся, тут недалеке будет, - частил, обнаружится усадьба, значит, господина Бернера, одно слово - дрянь земля... Овраги, заросло все...
- Вы, милейший, по делу, - оборвал Мищук.
- Дак разумеется, ваше высокоблагородие, господин начальник, мы с нашим удовольствием! Я, значит, в пещере самой не был...
- Обстановка какая? - перебил Мищук. - У пещеры? Охрана?
Городовой смешался.
- Пока, значит, звонить бегали - не было охраны. Да ить народ - он порядок знает. Не тронут ничего...
Мищук налился, словно спелая вишня, видно было, что едва сдерживает готовое прорваться бешенство.
- Болван... - процедил ровным голосом. - Объясни внятно и толково почему не поставили охрану?
- Ну? - по-женски всплеснул руками толстяк. - Я ж вам и толкую: который нашел, значит, - он из Плоского участка. А я - из Лукьяновского! Ничья, выходит эта... Территория! Я почел долгом сбегать, позвонить вам. А он - побежал в свой Плоский участок доложить. Там телефона нету пока...
- Господи... - пробормотал Мищук, поворачивая страдающее лицо к Евгению Анатольевичу. - Да почему еще цела Россия, а?
Поднялись по склону оврага, кустарник и деревья здесь расплодились неистово, даже без листьев это была стена. Кое-где лежал еще ноздреватый мартовский снег, висел туман, и странно это было: одна его часть будто сползала книзу, заливая молоком дно, другая - вверх, переваливая через гребень. Все напоминало театральную декорацию из модной декадентской пьески...
- Вот, вот она, пещера эта, - задыхаясь провозгласил городовой, и сразу же Евдокимов увидел множество людей. Размытые туманом, они стояли молча, понуро, недвижимо. Женщина с растрепанными волосами замерла у входа - чернеющий овал едва ли метровой высоты.
- Мать евонная... - шепотом сказал городовой, и Евдокимов сразу же узнал: та самая, увиденная в редакции, молчаливая.
- Вы Александра Приходько? Мать? - осведомился Мищук, протискиваясь в провал. Она молча кивнула.
- Вы опознали мальчика?
Она замотала головой, словно лошадь, отмахивающаяся от мух.
- Я... я не... лазила... туда...
- Ладно. - Мищук скрылся и сразу же донесся его приглушенный голос: Так... Мальчик... Лет двенадцати... Ч-черт, свечка гаснет, дайте новую... Просунули, он продолжал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88