Он долго стоял у большого окна, не включая света. Внизу, у «Лидо», в белый «мерседес» набивалась разгулявшаяся компания — пьяный смех, вскрики, обрывки разговоров доносились до четвёртого этажа, но Амирхан Даутович всего этого не видел и не слышал — его мысли были о другом.
«У секретаря из Заркента сегодня свой шанс, у меня свой!» Но вдруг, повторив эту мысль вслух, усмехнулся иронии судьбы: друг Шубарина метил на место первого секретаря ЦК, а Амирхан Даутович, имея документы на руках, вряд ли мог гарантировать ему жизнь даже в кутузке — по всем статьям тот тянул на исключительную меру.
Но сегодня думать больше ни о чем не хотелось — время раздумий и сомнений кончилось, и он пошёл спать. Наверное, оттого, что он не мучился больше неопределённостью, спал крепким глубоким сном и проснулся чуть позже обычного, но с ясной головой и лёгкостью в теле. Ощущал он какую-то собранность и приподнятость и, принимая душ, даже насвистывал давно забытую мелодию, чего с ним давно не случалось.
Завтракал один — Плейбой, наверное, как всегда после загулов, объявится к обеду. Отсутствие Файзиева тоже обрадовало, иначе пришлось бы на ходу что-нибудь сочинять по поводу срочного отъезда Шубарина; он ещё не решил, стоит ли сообщать о подлинных причинах, сорвавших Японца из-за стола.
На службу он немного опоздал, зашёл по пути в универмаг и купил «дипломат», конечно, не такой роскошный, как у Коста и Шубарина, но он вполне его устроил. Как он и предполагал, ни Ким, ни Георгади не вышли на работу, и Амирхан Даутович, едва войдя в кабинет, затребовал к себе старые подшивки бухгалтерских отчётов. Он уже знал, где, в каких папках подшиты интересующие его ведомости, и, отыскав, не стал тратить времени на переписку, а аккуратно вырезал их и сложил в «дипломат», где уже находились его юридические исследования, к которым он не притрагивался с того дня, как познакомился с артельщиками.
«Дипломат» быстро заполнялся разными бумагами, выписками, приказами, которые Амирхан Даутович загодя отметил в делах, а сейчас, возвращаясь к ним по второму кругу, просто изымал их. Отыскивая какую-то бумажку, бывший прокурор наткнулся в столе на диктофон, который толком не использовал, хотя оценил его достоинства сразу. И вдруг он представил себя исповедующимся перед незнакомым человеком; картина эта не совсем понравилась ему, и он решил сделать это сейчас, наедине с собой, настроение у него было самым что ни на есть исповедальным. Он зарядил новую кассету и стал потихоньку, не спеша наговаривать события своей жизни с того давнего августовского дня, пять лет назад, когда убили его жену. Девяносто минут пролетели незаметно, он не успел даже добраться до бюро обкома, где Бекходжаевы лишили его должности прокурора. К двум часам он успел записать ещё одну кассету, и в ней не дошёл до знакомства с Шубариным, хотя рассказывал о событиях, уже происходивших в «Лас-Вегасе».
Время от времени он останавливал диктофон и подолгу сидел в раздумье, потому что всплывала неотвязная мысль: куда бежать? В Москву или в Ташкент? Но однозначного ответа пока не находил. На обед он пешком отправился в «Лидо». Икрам Махмудович уже был за столом, он наверняка надеялся встретить тут Шубарина, но, увидев Амирхана Даутовича, пришедшего одного и с заметным опозданием, спросил:
— Куда вчера исчез с банкета Японец со своими головорезами?
Азларханов внимательно посмотрел на Файзиева, бывшего с похмелья не в духе, и подумал, что есть резон открыть ему тайну, потому что в таком случае он избавлялся от общества Файзиева по меньшей мере до конца дня, а больше времени ему и не требовалось.
— Это позвольте спросить, где вас носит с утра? У меня экстренное сообщение.
— В чем дело? Какая новость? — туго соображая, спросил Файзиев.
— Новость чрезвычайная, только возьмите себя в руки. Вчера в Нукусе в инспекционной поездке умер первый секретарь ЦК республики Рашидов.
— Как умер? — Файзиев вскочил с места.
— Сядьте. Во-первых, не кричите — новость пока не для всех. А умер просто, как все люди, бессмертных не бывает, говорят — инфаркт.
— Теперь ясно, куда смылся Шубарин! — зло процедил Файзиев. — Побежал под знамёна Заркента: труба в дорогу позвала! Наверное, честолюбивый коротышка из Заркента хочет попытать свой шанс, и Шубарин со своей мафией ему понадобился! — Он вытер взмокший от волнения лоб. — А наши дураки ничего не ведают — я ведь с ними с утра похмелялся. Скоты, только бы жрать! Спасибо, Амирхан Даутович, за откровенность, я ведь понимаю, что Японец наказал вам держать это в тайне от меня. А сейчас я должен поторопиться — мы и так упустили часов пятнадцать, но ничего, мы ближе к Ташкенту. — Икрам Махмудович моментально протрезвел от своих слов и, поднявшись, объявил: — Если наша возьмёт, мы никогда не забудем вашей услуги.
«Какой сейчас переполох в республике! Зашевелились семейки Бекходжаевых, Файзиевых и некоторых других», — подумал Азларханов, но мысль эту развивать не хотелось. Спокойно пообедав, по дороге в управление зашёл ещё раз в универмаг и купил на всякий случай две кассеты. До конца дня он записал и эти две — в них уложилось уже все, до последнего сообщения о смерти секретаря ЦК.
Кончился рабочий день, распрощалась, уходя, секретарша, а прокурор не спешил возвращаться в гостиницу: к вечеру у него созрел ещё один план, но он не мог реализовать его, пока рядом находилась Татьяна Сергеевна — верная помощница Шубарина. Как только стихли шаги на всех этажах, Амирхан Даутович запер дверь приёмной и направился в кабинет Японца. Вчера, набивая деньгами «дипломат», он заметил там и кое-какие бумаги — может, в них хранились тайны, недоступные ему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99