Аннотация
«Двойник китайского императора» — остросюжетный социально-политический роман с детективной интригой, написанный на огромном фактическом материале. Бывший и.о. Генерального прокурора России Олег Гайданов в недавно вышедшей мемуарной книге «На должности Керенского, в кабинете Сталина» сказал о Мир-Хайдарове и его романах: «...Ничего подобного я до сих пор не читал и не встречал писателя, более осведомленного в работе силовых структур, государственного аппарата, спецслужб, прокуратуры, суда и... криминального мира, чем автор романов тетралогии „Черная знать“. В них впервые в нашей истории дан анализ теневой экономике, впервые показана коррупция в верхних эшелонах власти, сращивание криминала со всеми ветвями власти...». Не зря американская газета «Филадельфия Инкуайер» назвала Рауля Мир-Хайдарова «исследователем мафии», а специалисты из спец-служб называют его крупнейшим аналитиком, заглянувшим на десятилетия вперед, предвидевшим исламский фактор и терроризм XXI века.
Рауль Мир-Хайдаров.
Двойник китайского императора
ЧАСТЬ I

Закир-рваный. Рэкет, Форштадт, Осман-турок. Фамильный жемчуг из Стамбула. Прелестная Нора. Жуликоватые поводыри. Аукцион в Страсбурге. Джаз-оркестр Марка Раушенбаха. «Скорцени» во флотском мундире.

— Слава богу, кончилась жара! Как по волшебству, ветерок появился. Я, пожалуй, сегодня тут на айване и спать буду, — сказал, обращаясь в темноту сада, крупный, в годах, импозантный мужчина.
— Можно подумать, жара вас замучила, — тихо засмеялась за спиной в темноте женщина. — В кабинете два кондиционера, дома тоже в каждой комнате, не успеваю выключать, холод — хоть шубу надевай. А теперь и в машине у вас японский кондиционер. Этот лизоблюд Халтаев похвалялся — мол, ни у кого пока нет такой новинки. Забыла, как фирма называется…
— «Хитачи», — подсказал Махмудов, но разговора не поддержал, только отметил про себя, что прежняя его жена, Зухра, никогда не позволила бы себе так разговаривать с мужем, и тем более называть соседа, начальника милиции, лизоблюдом.
Он легко поднялся и пересел на другую сторону большого айвана, чтобы лучше видеть суетившуюся возле самовара Миассар: любил наблюдать за ней со стороны. Ловкая, стройная, никто не давал ей тридцати пяти, так молодо она выглядела.
Тучный по сравнению с женой, он, однако, отличался поразительной энергией, легкостью движений, стремительностью походки и изяществом жеста. В его манерах, повадках ощущалось нечто артистическое, оттого кое-кто за глаза называл его Дирижером. Однако круг людей, позволявших себе такое обращение, был узок, прозвище не прижилось, в миру его величали просто и ясно — Хозяин.
Давно, почти тридцать лет назад, его, молодого инженера, неожиданно взяли на партийную работу. Он помнил, как расстроился от свалившегося вдруг предложения, тем более что в таких случаях согласия особенно не спрашивают. Честно говоря, он хотел работать по специальности, мечтал стать известным мостостроителем, — в районе он и возводил третий в своей жизни мост.
Работа в райкоме пугала неопределенностью, ему казалось, что там особые люди, наделенные высоким призванием свыше, по-иному мыслящие. Он искренне полагал, что ни в коем разе не подходит им в компанию, и считал, его дело — строить мосты.
Накануне выхода на новую службу он тщательно чистил и гладил свой единственный костюм. Стол в тесной комнатенке коммуналки находился как раз напротив щербатого зеркала, оставшегося от прежних хозяев, и он то и дело натыкался взглядом на свое растерянное отражение.
«И с таким-то жалким лицом во власть?» — пришла неожиданная мысль, и он вдруг понял молодым умом, чем отличается его новая работа от прежней.
В мостостроении не имело значения, как ты выглядишь, как держишься, какие у тебя манеры, каким тоном отдаешь распоряжения, важно другое — профессиональная компетентность, знания, даже инженерная дерзость — без них моста не построишь.
Нет, он и тогда не считал, что внешний вид, осанка, манеры — основа его новой работы, в ней, как и во всякой другой, наверное, полно своих премудростей, даже таинств, ведь связана она с живыми людьми. Но цепкий природный ум ухватил в этой цепи, может быть, самое важное звено, он это чувствовал, хотя и не понимал до конца. Весь оставшийся день, отложив костюм в сторону, новоиспеченный партработник провел у зеркала и уяснил, что ему следует выработать свое «лицо», манеру, походку. Утром, когда впервые распахнул парадные двери райкома, он уже не был растерян, как накануне, вошел твердым, уверенным шагом, с гордо поднятой головой, в жестах чувствовалась правота, сила, убежденность. Со стороны казалось, такому молодцу любые дела по плечу, он весь излучал энергию и стремление свернуть горы…
Хозяин вглядывается в слабо освещенный сад, где у самовара возится Миассар. Длинные языки пламени вырываются из трубы, и огонь по-особенному высвечивает лицо жены, делает ее выше, стройнее, ханатласное платье, отражая блики огня, переливается немыслимыми тонами и красками.
Волшебство да и только! Ночь, тишина, большой ухоженный сад и красивая женщина в сверкающем от сполохов огня платье. Самовар вот-вот закипит, но ему так хочется, чтобы этот миг ожидания продлился.
Задумавшись, он отводит глаза и слышит, как упала на землю самоварная труба.
— Не обожглась? — невольно вырывается у мужа участливо, и он смущается своей минутной слабости.
Мужчина не должен открыто выказывать симпатию женщине, — так учили его, так и он воспитывал сыновей, давно живущих отдельно, своими семьями. И снова мысли возвращаются к текущим делам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69