Я проснулся внезапно и безумными глазами уставился в темноту. Мои часы показывали половину третьего, желудок жаловался на то, что я уже восемь часов ничего не ел. Снаружи доносились разные шумы: лай собак, трескотня радио. Голубые огни проносились по матовым стеклянным окнам и по балкам потолка.
Внезапно голод мой исчез, а рот высох. Близко у дверей раздались громкие голоса и собачий лай. «Рубашка, — подумал я. — Они нашли мою рубашку. У них есть собаки. Но я-то побывал в воде. Сможет ли собака учуять человека по запаху, если он пробыл в воде три четверти часа?» А собака уже подвывала у дверей, скребла лапами. Я услышал дребезжание замка. «Ну вот и все, — подумал я. — Внутрь-то ты попал, только Бог знает, каким путем ты отсюда выйдешь».
— Закрыто на ключ, — сказал чей-то голос по-французски. Он звучал раздраженно и устало, этот голос. — Пошли-пошли, Эйгер. — Он не верил своей собаке, и мое сердце затрепыхалось в надежде, — Хорошо-хорошо. Пойдем поглядим на дороге, там его и поймаем...
Послышалось звяканье металлического ошейника, шаги удалялись. Я подумал: «Везет тебе, Фрэзер, везучий ты ублюдок». Но удача — это относительная вещь, если ты заперт в каком-то сортире с раной на лице. Я лег и уставился в потолок. Не только полиция стремится к встрече со мной. Судя по тому, что успел рассказать мне Вебер, Энцо Смит не похож на человека, который способен простить и забыть.
Голубые огни по-прежнему отражались на потолке. Я встал, вскарабкался на писсуар, осторожно открыл окно и всмотрелся в темень. Отсюда было видно движение по большому шоссе, бегущему вдоль берега озера. Перемигивался дорожный светофор. Сама Женева, должно быть, кишит полицейскими, настороженно высматривающими людей с известными им приметами. В равной степени и жители районов, удаленных от центра города, не проявят энтузиазма при встрече с мужчиной в желтых непромокаемых брюках, голубой куртке-пуховке и с двухдюймовым порезом на правой скуле.
Я повернулся, чтобы спуститься вниз. Паруса лежали на полу большим сморщенным треугольником. На какое-то мгновение я остановился. А потом очень поспешно спрыгнул на пол.
Выход существовал. И для такого маршрута паспорт не понадобится. Все, что мне требуется, — это легкий ветерок.
Я лег на постель из парусов и заснул. Пробудило меня беспокойство по поводу развода Давины Лейланд: «Я должен немедленно позвонить Сирилу». Но тут же я вспомнил, что у меня есть и более важные заботы. Мой «Роллекс» показывал пять часов утра. Я позавтракал водой из крана, запихнул в сумку паруса, спасательный жилет и крепления, натянул на себя шорты-"бермуды", а сверху — непромокаемые брюки. Хорошо, что у пуховой куртки есть капюшон. Я надвинул его поглубже, чтобы укрыть порез. Потом повернул защелку одного из матовых стеклянных окон с той стороны раздевалки, которая выходила на озеро, и осторожно, очень осторожно начал его приоткрывать.
В десяти футах от меня алюминиевые мачты яликов торчали из матового одеяла тумана. Сегодня меня туман вполне устраивал. Позади озера поднимались городские здания, белые и чистые в свете раннего солнца. Не было слышно никаких звуков, кроме плеска небольших маслянистых волн о грязное побережье и тоненького писка радио от полицейских дорожных постов на шоссе. А вот дыхания ветра не было.
Мне был необходим ветер. Я спустился вниз, содрал банкноты с кафеля и запихнул их в свой бумажник. Потом я вытолкнул сумку со снаряжением через окно, протиснулся в него ногами вперед и водворил оконную раму на место. Подобрав сумку, я поспешно спустился вниз, к стоянке яликов. Туман накрыл меня с головой. Я затаил дыхание, ожидая, что сейчас кто-то забьет тревогу.
Но сторожа еще досматривали свои сны. Медленно, стараясь не высовываться из тумана, я пробирался к яхте Джорджа Хэйтера. Есть для ночлега места похуже, чем кафельный пол. Мне грех жаловаться. Этот туман куда холодней и мокрей. А женевская водопроводная вода — несомненно, чистая и альпийская, хотя для завтрака она несколько малокалорийна.
Потом я сидел в грязи около яхты, и дрожал, и ждал, и старался не думать о чашке кофе. Донесся звон ключей — это уборщик открыл душевой блок. Двери кабинок хлопали, когда он занимался своей уборкой. Кажется, он не заметил ничего подозрительного. А спустя полчаса, в семь утра, какой-то автомобиль въехал на автостоянку. За ним последовали другие. Зазвучали голоса, молодые и сытые.
Я проглотил голодную слюну, натянул поглубже капюшон пуховой куртки и начал отстегивать чехол с яхты. Когда я снимал последнюю петлю с последнего крючка, послышалось шипение вантов и скрежет фалов. Поднимался ветер.
Он оттянул туман от яликов и погнал его по побережью. Большая серая груда осталась висеть над водой далеко на северо-восточной части озера. Чистое голубое небо отражалось в зеркальном штиле. И снова заскрежетали фалы. Тяжелые тусклые пятна начали распространяться по поверхности озера.
— Отличный ветерок, — сказал женщине, помогающей ему наладить яхту пятьсот пятой модели, какой-то мужчина в комбинезоне.
Ветер. Ветер был тем самым, что и требовалось. Я быстро поднял паруса. Я предполагал, что Джордж начинает работать достаточно рано, чтобы в будний день не явиться сюда спозаранку для короткой прогулки на яхте, но мне не хотелось, чтобы какие-нибудь его развеселые приятели по клубу спрашивали меня, кто я да что, да почему. Я толкнул спусковую тележку вниз по прочной приподнятой укосине, упирая на главную мачту. Потом я отвез тележку обратно на стоянку, проделав все медленно и элегантно. Какой-то полицейский лениво наблюдал за мной со стороны дорожного поста, где уже выстроился для проверки документов хвост ранних машин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103