Было такое ощущение, будто пробираешься через зыбучие пески.
Я сел в фургон, ломая голову: что же такое могло случиться? Думы эти еще более усугубили пошатнувшееся состояние моего здоровья. Спустя некоторое время я медленно направил машину в Старый порт.
Кто-то хотел потопить яхту, и его не беспокоило, спасется ли экипаж. Первоначально Тибо собирался пригнать яхту сам. Я согласился сделать это за десять дней до отплытия.
Стало быть, негодный кингстон был установлен в это время.
Мы произвели обследование яхты за две недели до спуска ее на воду. Тогда все было в порядке. Затем наступил период хаоса, который обычно сопутствует завершению строительства. У верфи «Яхты Сэвиджа» не было оснований принимать особые меры безопасности, и множество посторонних подрядчиков приходило и уходило, когда им вздумается.
Кто угодно мог сделать это.
Любой желающий избавиться от меня или от Тибо.
Или тот, кто хотел избавиться от яхты и нимало не заботился о том, кто канет вместе с ней.
Тому существовала лишь одна причина: желание обналичить яхту волшебной палочкой страховки.
Бьянка говорила, что в тех папках, которые я затребовал у Жан-Клода, находились документы, связанные с агентством «Джотто».
Я заехал на вокзал, открыл секцию автоматической камеры хранения и забрал сделанные мной копии. А затем вернулся в квартиру.
Оригиналы лежали там, где я их оставил: на клеенке стола. Гостиная была погружена во тьму. Под дверью комнаты Фрэнки виднелась полоска света.
— Добрый вечер! — крикнул я.
Ответа не последовало.
— Ты там?
Дверь распахнулась. На пороге стояла Фрэнки. Синяки на ее лице спали. Через руку была перекинута сумка и пара ботинок. Сердце мое екнуло.
— Ты уходишь? — спросил я.
— Да, — сказала Фрэнки.
Наступила пауза.
— Я отправляюсь вместе с Бьянкой за яхтой «Плаж де Ор», которая должна участвовать в гонке, — пояснила она и нахмурилась. — Что ты сделал со своим лицом?
— Небольшой несчастный случай.
Я колебался. Не знал, как сказать то, что хотел. И потому выпалил напрямую:
— Я не хочу, чтобы ты снова встречалась с Жан-Клодом.
Лицо Фрэнки оледенело.
— Я не желаю говорить на эту тему.
— И твоя мать не хочет этого.
— Оставь мамочку в покое.
— Он вор. Бандит. Ходит с ножом.
— Просто Жан-Клоду не повезло, — сказала Фрэнки. — Ему самому приходилось о себе заботиться. У него не было богатого дядюшки. Ты и он... вы говорите на разных языках.
Фрэнки положила свою руку на мою.
— Постарайся понять его, — попросила она. — Я люблю тебя, отец. И хочу, чтобы вы стали друзьями.
С возгласом досады я закрыл рот.
— Но это невозможно, — продолжил я. — Ты просто романтичная дуреха. Я не хочу, чтобы ты встречалась с ним. И точка!
Фрэнки задрала нос и ничего не ответила. «Сэвидж, черт проклятый, — думал я. — Нет чтобы обучиться умению разговаривать с людьми вместо того, чтобы предпочитать оставаться в одиночестве».
Но теперь время для этого ушло. Мне пришлось рассказать Фрэнки правду. Я ненавидел себя, и она испытывала ко мне то же чувство.
Фрэнки повесила сумку на плечо и вышла.
— Счастливого плавания! — пожелал я ей вдогонку.
Она хлопнула дверью и побежала по ступенькам.
А я уселся перед папками.
Но не сразу приступил к чтению, а уставился в окно, на полоску черной воды между темными силуэтами пилонов «Святой Николай» и «Цепь». За ними доверительно подмигивали мне маленькими красными глазками световые буи, как будто они понимали, что у Мика Сэвиджа крупные неприятности. «Ему самому приходилось заботиться о себе. У него не было богатого дядюшки», — вертелись в голове слова Фрэнки.
Вскоре после инцидента с Длинной Сетью я однажды утром спустился вниз, чтобы отыскать в коридоре большой и зловещий чемодан, похожий на гроб лилипута. Отец сидел в пропыленной комнате, которую он использовал для своих занятий. В воздухе пахло перегаром и дымом дешевых сигарет, а на письменном столе лежала стопка грязных газет толщиной в фут.
Отец дал мне понять, что газеты имеют отношение к книге, которую он пишет. Книга называлась «Наследники Гранье». Отец сказал, что она — о судьбе Ирландии и многое изменит, при этом он страшно хмурился, поглядывая в сторону замка. Книга постоянно «близилась к завершению», но так и не была окончена.
— Посмотри на этот чемодан, — сказал отец. У него были пьяные глаза и красный нос. — Это школьный чемодан. Ты уезжаешь в школу. В Англию. Чудовищно проклятое место. Но это идея твоего дяди. Мы-то не можем себе такого позволить.
Я кивнул. Я уже слышал о школе: по секрету, от матери, которая, должно быть, хотела подготовить меня. Со времени инцидента с браконьерской ловлей лосося Картхистоун стал местом, от которого многие отводили глаза и о котором многозначительно умалчивали.
— Они крадут твое наследство, парень. И я ничего не могу с этим поделать. Мучительно сознавать свое бессилие. Мучительно.
— Я не против.
На самом деле меня даже вдохновляла идея сменить мрачный дом в темно-зеленой деревне на столь экзотическое место, как Борнмут.
— Зато я против, — сказал отец. — О, я против. И мне нет дела до того, что ты думаешь по этому поводу.
Он приложился к бутылке и продолжил:
— Мы можем утешить себя тем, что та находишься под непосредственной опекой главы рода.
Говоря, отец поглаживал свою бороду. Даже будучи семи лет от роду, я понимал, что его слова отнюдь не отражают его мыслей.
Два дня спустя я уехал в школу.
В целом школа была неплохая. Она располагалась в большом долю на западном побережье Пул-Харбор. Ее директор, старый человек, прежде служил региональным комиссионером в Нигерии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101