Я сел на кровать и прошелся по своим карманам. «Никогда не оставляй ничего в карманах, — говаривала мать. — Если там деньги, они могут ввести в искушение служанок, а если что-либо иное, то эти ленивые, ни на что не годные неряхи (каждая последняя из них) выбросят все вон». И это при том, что у нас никогда не было никаких служанок.
Я аккуратно сложил стопкой монеты и бумаги, оставив сверху листочек с названием страховой брокерской конторы, нацарапанный в баре Бьянкой: "Агентство «Джотто». Не успел я положить голову на подушку, как настало утро.
Согласно телефонному справочнику, агентство «Джотто» находилось в порту «Минимес».
Кроме меня, в квартире никого не было. Часы показывали десять. Уныние овладело мной, стоило лишь вспомнить, что мы с Фрэнки в размолвке и по какому поводу. С трудом передвигая ноги, я спустился вниз в поисках кофе: Фрэнки помогала слепой женщине наклеить ее фальшивые ресницы. Слепая доканывала свое старое сердце, начиная утро кофе с коньяком. Фрэнки искоса взглянула на меня своими удлиненными глазами и задрала нос.
— Твой дружок Жан-Клод — головорез, — сказал я.
— Ты сам затеял драку.
Уныние стало беспросветным, но я старался не обращать на это внимания и продолжил:
— Послушай меня. Он всегда при ноже. Вчера, когда я обнаружил его в доме Тибо, он пытался использовать нож против меня. Я не хочу, чтобы ты когда-либо виделась с ним впредь.
— О, — произнесла Фрэнки таким тоном, что стало совершенно ясно, что она думает о моих желаниях. — Ты надеешься, я поверю всему этому вздору?
— Да.
Пять лет назад, а именно, когда я покинул цирк «Кракен», Мэри Эллен показала мне спальню Фрэнки. Там была полка с альбомами для наклеивания разных вырезок. Альбомы ломились от газетных публикаций о морских подвигах Майкла Сэвиджа за предшествующее десятилетие.
Но то было пять лет назад.
— Я не верю ни единому твоему слову, — заявила Фрэнки. Лицо ее раскраснелось. — И знаешь почему? Потому, что я считаю: ты из ревности...
— Что?!
— Ты чертовски ревнив. Мамочка говорила. Она предвидела, что когда я начну встречаться с каким-нибудь парнем, когда я влюблюсь ты рассвирепеешь, так как это будет означать, что не ты уже центр мироздания, хотя, по сути, ты им никогда и не был. Мамочка говорила, что ты слишком много времени провел наедине с самим собой на своих яхтах, думая только о себе.
— Я вовсе не пытаюсь читать тебе нравоучения, — сказал я.
— О, пытаешься, и еще как.
Я сжал ее запястье.
— Послушай...
— Что ж, продолжай, — перебила Фрэнки. Глаза ее сверкали. — Поколоти меня. Отрешись от своих принципов.
Я отпустил ее руку.
— Благодарю, — сказала Фрэнки. — Кстати, кто указывал тебе, с кем гулять, когда ты был в моем возрасте?
Когда я был в ее возрасте, я уже вел свое собственное чартерное судно из Антигуа, и в течение двух лет никто не указывал мне, что делать.
Фрэнки с превосходством посмотрела на меня своими канадскими глазами и вышла из комнаты.
Слепую женщину звали Анни. «Молодежь всегда находится в состоянии влюбленности», — сказала она; ее незрячие зрачки беспомощно метались среди кошмарных накладных ресниц.
Я согласился, что, дескать, да, конечно, так оно и есть, и напомнил себе, что гнев — плохой советчик.
— Это все возраст, — сказала слепая Анни. — Она выйдет из него.
Я согласился, что да, конечно, она выйдет. Но в том-то и дело, что, как человек, любящий Фрэнки, я был очень встревожен: она слишком давно вышла из переходного возраста, чтобы теперь иметь шанс измениться.
Глава 8
Агентство «Джотто» занимало нижний этаж здания, которое выглядело так, словно было возведено на скорую руку буквально неделю назад человеком, который прежде проектировал оранжереи: сплошное стекло, за редким исключением, из темно-синего винила. Внутри помещения за виниловым письменным столом сидела сильно накрашенная блондинка. На виниловом кофейном столике лежали тонкие проспекты, рекламирующие страхование яхт на выгодных условиях. По виниловым стенам плавали лодки: яхты в основном и пара маленьких, должно быть каботажных, судна. «Securite en Mer», — гласила вывеска, что означало: "Безопасность на море с «Джотто».
Рекламные плакаты попахивали сплошным надувательством, низкими премиальными и сложными исками. Где-то за всем этим обычно находится брокер, связанный со страховой компанией, который рекламирует свой интеллект и надеется, что никто не вляпается в переделку. Если бы предстояла выплата, то путь в банк надолго затянулся бы разного рода увертками и софизмами. Лично я не стал бы страховать яхту, подобную «Аркансьелю», в таком месте.
Блондинка сказала, что брокер, вероятно, отлучился пообедать, и спросила, не подумал ли я о том, чтобы загодя договориться о встрече. Я сказал: «Нет», встал и прошествовал через офис в одну из внутренних комнат. Блондинка подняла трубку местного телефона и в два счета организовала мне встречу с господином Буффе.
У этого господина была стрижка «авианосец», очки в золотой оправе, сердечная улыбка и костюм из ткани наподобие мягкий твид. Он усадил меня в глубокое кожаное кресло, откинулся на спинку мягкого вращающегося стула и спросил, чем может быть полезен.
— У вас застрахована яхта под названием «Аркансьель»?
Господин Буффе еще шире заулыбался.
— Мы являемся звеном обширной страховой цепи по всей Европе, месье. Только на западе Франции мы застраховали двадцать шесть тысяч яхт. Я помогу вам, если это в моих силах. — Судя по глазам, он, несмотря на растянувшиеся в улыбке щеки, вовсе не намеревался этого делать. — Полагаю, у вас есть сертификат страховки?
У меня его не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101