Я почувствовал, как кровь прилила к лицу. От стола донесся громкий смех Деке.
Я сидел и ухмылялся как идиот, когда Хелен говорила, что у меня башмаки больше, чем у нью-йоркского полисмена и что я начисто оттоптал ей ноги. Деке рассеянно слушал ее, наблюдая за танцующими из-под тяжелых, нависших век. Немного спустя она откинулась назад и что-то прошептала ему на ухо, и ее взгляд стал перебегать с Поула на меня и обратно.
Деке долго смеялся, а потом сказал:
— У меня есть тут маленький бар в Баньос. Пошли туда и выпьем. К Перси.
— Я — нет, — отказался Поул.
— Пойдете, — отрезал Деке.
Похоже, он был лидером команды, который не любил, чтобы его игроки ложились спать раньше него.
Было три утра, но посетители Коста-дель-Соль вовсе не помышляли о сне. Тротуары вдоль набережной были переполнены гуляющими.
Бар «У Перси» был как раз посередине набережной, и там было совсем не так, как в баре «Брик-а-Брак». Здесь стояли плетеные кресла с ярко-зелеными подушками и еду подавали, как в английских придорожных ресторанах. Посетителей обслуживала официантка в тенниске, которая была довольно большого размера, но все-таки мала ей. В углу стоял рояль, на котором наигрывал черный пианист. За дальним столиком сидел Джим Громила, крутя в огромных лапищах полную кружку светлого зля.
Деке захотелось поговорить. Он заказал бифштексы, яйца, чипсы и горох. Потом он, Хелен и Джеки начали спорить о тонкостях игры в теннис. Я сидел, попивал кофе, стараясь поменьше выделяться. Пассажи пианиста обволакивали мой разум, как теплый клей. Я понимал, что мне надо поскорее пойти к себе. Завтра предстоит участвовать в семи матчевых гонках, а сон в плетеном кресле — это не лучший способ подготовиться к ним. Я отодвинул свое кресло от столика, готовый подняться.
И тут снаружи раздался глухой взрыв. Стекла задребезжали. Голоса гуляющих на секунду затихли. Истошно закричала женщина, потом другая. Снова послышался гул взрывов. Используя рефлексы, выработанные двадцатилетним опытом хождения на яхтах, я пулей вылетел за дверь.
Все гуляющие смотрели в сторону гавани. Поверхность воды была спокойной, и только на мелкой ряби бегали быстрые оранжевые отблески. За рядами причаленных яхт вздымался желтый факел пламени.
Пламя бушевало не там, где стояли эти плавучие дворцы, а на дальних причалах, где теснились лодки поменьше и поскромнее и где не было гуляющих зевак.
Я продрался сквозь толпу и бросился туда, где сверкал столб огня. До него было добрых две сотни ярдов, но я покрыл их менее чем за полминуты, несмотря на то что ноги порядком устали за день.
Но эти полминуты дались мне нелегко, отчасти от того, что было жарко, и главным образом потому, что я догадывался, что сейчас увижу.
И я увидел. Тяжелый гром взрыва раздался над сонной гаванью, и стекла жилых домов вокруг зазвенели. Что-то большое, с огненным хвостом, как у кометы, взлетело вверх и шлепнулось в воду. Топливный бак, подумал я.
Когда я подбежал, огонь ревел, как маленький вулкан, выстреливая искрами и звездочками в глухое темное небо. Жар не давал подойти ближе. Так я стоял и смотрел на все это целых пять секунд. Уже не было тента и кокпит был как огненный кратер. Но название на корме нее еще сохранились: «БУРЕВЕСТНИК». Я заорал:
— Майор Невилл! Миссис Невилл!
Мой голос утонул в реве пламени.
С барабана на пристани я выхватил шланг и крутанул вентиль. Брандспойт забился в моих руках, когда я направил струю воды в огонь, чувствуя, что жар опаляет мне лицо. Я видел, как покрываются пузырями и чернеют медово-янтарные доски обшивки. Уже начала собираться толпа, но люди держались подальше от жаркого пламени.
Кто-то спросил, оставались ли на борту люди. Я не ответил. У входа в гавань завыла сирена. Отовсюду раздавались крики.
Вода из шланга оказала свое действие. С кормы валил пар. Большая часть крыши была вырвана, когда взорвался топливный бак. Я направил струю воды вниз, в самое пламя, туда, где должен был находиться салон. Мне удалось на мгновение сбить пламя, и я увидел то, что раньше было двумя маленькими диванами в салоне. Невиллы обычно спали на этих диванах. Они и сейчас были там, вернее, то, что от них осталось.
Я сунул шланг в руки толстяка, который стоял рядом и вытягивал шею, чтобы лучше видеть. А сам перешел на другую сторону причальной стенки, чувствуя себя совсем разбитым.
Все еще горящую яхту отбуксировали к волнорезу, чтобы огонь не перекинулся на другие суда. Люди с огнетушителями суетились на палубах яхт, стоявших рядом с «Буревестником», сбивая маленькие очаги огня. По молу катила машина «скорой помощи» с включенными сиренами. Толпа бурлила вокруг, как темная сальная вода.
Подошел полисмен и спросил меня, что я видел. Он сказал, что я почему-то очень быстро оказался здесь.
— Газ, — ответил я.
Он кивнул. Лицо его было темным на фоне неба. В Ла-Манше аварии всегда происходят из-за столкновений. В Средиземном же море причина всех бед — почти всегда газ. Газ тяжелее воздуха, и если кто-нибудь приходит пьяный и засыпает, забыв выключить газ, он собирается в трюме. Когда срабатывает термостат пли кто-нибудь запустит двигатель, словом достаточно одной малой искры, чтобы случилось несчастье. И газ взрывается. Верхняя часть лодки летит в воздух, а если это к тому же и деревянная лодка с диванчиками и красивыми голубыми занавесками, то все пожирается огнем вместе с теми, кто был в лодке.
— Проблема этот газ, — произнес понимающе полицейский.
Я назвал ему свое имя и отель, где остановился. При взрыве газа могли погибнуть люди, но это было достаточно привычным делом на европейских пристанях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75