Я решил не рассказывать ей о своих приключениях. История о том, как меня вышвырнули из «Альгамбры», едва ли могла вернуть мне ее благосклонность.
– Боюсь, Дейв, тебе придется возвращать деньги этой Вуд, – объявила она.
Я ожидал более приятных известий.
– Это почему?
– Потому что она никак не может быть внучкой Эдуарда Восьмого. – Делиз мило улыбнулась. Я ждал продолжения. – Он страдал орхитом, воспалением яичек. Был вполне способен вступать в контакты с женщинами – и даже отречься от престола, но оплодотворить никого не мог! – Очень довольная своей шуткой, Делиз рассмеялась. Я строго посмотрел на нее, и она продолжила объяснения: – В феврале тысяча девятьсот одиннадцатого года в Морской академии, где учились Эдуард и его брат, принц Альберт – будущий король Георг Шестой, случилась эпидемия кори и свинки.
– И что дальше?…
– Орхит – одно из осложнений, которые могут возникать после свинки. Это заболевание поражает яички и снижает способность мужчин к оплодотворению. Некоторые становятся полностью стерильными.
– Теперь понятно. – Если эта новость была достоверной, она раз и навсегда опровергала притязания Мэри Вуд. – Только радоваться совершенно нечему, Делиз. – Ее веселость меня раздражала.
– Перестань, Дейв! Неужели ты действительно поверил, будто Эдуард Восьмой плодил отпрысков в ирландских деревнях? Он же не Людовик Четырнадцатый и не Карл Второй. Никто еще не объявлял себя его потомком. И вообще, идея побочных детей королевского дома стала непопулярной еще в конце викторианской эпохи. Почти никто из европейских монархов уже не рожал детей от своих любовниц, во всяком случае, так интенсивно, как делали их предки. Если и были побочные дети, их не признавали, не давали им никаких титулов.
– Значит, если у Эдуарда Восьмого был ребенок, это могли скрыть, – заключил я с надеждой.
– Да, если не считать, что он почти наверняка не мог иметь детей.
Я с неохотой согласился. По крайней мере, «Пимпернел инвестигейшнз» разрешили одну часть загадки. Мэри Вуд – не внучка Эдуарда Восьмого. Но, с другой стороны, я никогда и не верил, что она ею является, и полученное тому подтверждение не означало, что я не должен пытаться добыть ее бумаги у Кларка.
Делиз улыбалась. Наверное, я никогда не привыкну к резким переменам ее настроения.
– Дейв, почему бы нам не поехать вечером ко мне? Мать уезжает на съезд вегетарианцев в Фолкстоун и вернется только завтра. Ты видел когда-нибудь ее медную кровать? Антикварная вещь!
– Прекрасная мысль, Делиз, только чем же плоха моя квартира? Раньше она тебя вполне устраивала.
Делиз пристально посмотрела на меня.
– Я чувствую себя там неуютно. Мне все время кажется, что я должна… соответствовать, – сказала она.
– Я не знал, – задумчиво ответил я. Она имела в виду, что мой дом не был холостяцкой квартирой, что прежде в нем жила моя жена Эленки и каждая комната напоминала о ней. Глупо, что это никогда не приходило мне в голову. Я почувствовал себя виноватым, и мы вышли из «Атвуд Билдинг», держась за руки, как двое подростков.
От денег, которые вручила мне Мэри Вуд, оставалось еще двести фунтов, и, не говоря Делиз ни слова, я отвез ее в бар «Холидей-Инн-Краун». Здесь я оказался не единственным мужчиной в обществе молоденькой женщины, некоторые официанты узнавали меня в лицо, и я почувствовал себя как дома. Мы заказали тапас – дорогую и такую острую смесь из кальмаров, тефтелей, грибов и колбасок чоризо, что я встал из-за стола еще более голодным, чем был. В половине девятого мы вышли, готовые к раннему свиданию с медной кроватью Молли Делани.
Шел дождь – не сильный, но упорный манчестерский дождик, который может промочить вас до нитки за пару минут. Мы приехали в Чорлтон, И я специально проехал по Мосс-сайду и оттуда до Вашингтон-роуд, чтобы убедиться, что утренние события выбили меня из колеи не так сильно, как Джея. В английском Бронксе все было спокойно, на пустынных улицах тихо мерцали фонари.
Мы решили сначала заехать в мою квартиру на Торнли-корт и прихватить для меня свежую рубашку.
Когда мы поднялись на мой этаж, я толкнул дверь на площадку и придержал ее, чтобы Делиз могла пройти вперед. Дверь, однако, до конца не открывалась – коридор был весь заставлен мебелью. Мне показалось, что меня схватили за горло. Это была моя мебель, вынесенная из квартиры. Обменявшись взглядом с Делиз, я протиснулся к входной двери в свою квартиру. В нее был врезан новый замок, а к самой двери приклеен конверт с письмом от «Полар Билдинг Сосайети», уведомляющим, что вследствие неуплаты задолженности по ипотечному кредиту квартира изъята.
Я начал биться лбом о дверь. Делиз схватила меня за плечо.
– Дейв, прекрати! Я не знала, что у тебя такие долги! Ты же ничего не говорил!
– У меня нет долгов. Посмотри! – Я достал квитанцию об оплате и сунул ей под нос. – Сегодня утром я внес всю задолженность. Эти свиньи прислали мне предупреждение всего неделю назад – а утром я заплатил все, до последнего пенни! – На шее у меня отчаянно пульсировала жила, и очень хотелось набить кому-нибудь морду.
– Значит, это ошибка. Компьютерная ошибка, Дейв, – пыталась успокоить меня Делиз. – Только как нам быть с этим? Хорошо еще они не выкинули вещи на улицу.
Я осмотрел груду вещей, занимавшую весь коридор до окна, и попытался сообразить, что делать дальше. Мне нужен был грузовик и по меньшей мере двое здоровых мужиков. Когда я понял, что в такое время дня это нереально, накатила новая волна гнева. Но Делиз была права: биться головой о дверь совсем глупо.
Как всегда, выручили брат и сестра Салвей – хотя их и не было дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120