Бог мой, Слава, буквально пару дней назад я так сильно разозлилась на Глеба, что нашла его рубашку и изрезала ее щипчиками для ногтей. Было непросто.– Не представляю тебя в ярости. – Куницын смотрел на Виолу влюбленным взглядом, взглядом, в лучах которого женщина начинает сиять теплым светом, как золотой червонец.– Да, изрезала. А сейчас… Все время думаю о том, что его нет, и не могу поверить. Только что он был жив. Куда все исчезло? Глаза, улыбка, голос – куда это все исчезло? Я не понимаю… Такая внезапная смерть.– Смерть всегда внезапна, даже если ты сам спускаешь курок.– Да…Виола удрученно замолчала, но через секунду уже приободрилась и заговорила вновь:– Как твой бизнес?– Стабильно.– Богатеешь день ото дня?– Разумеется.– Кстати, ты хотел меня видеть. Я совсем забыла спросить. Ты зачем-то хотел меня видеть?– Подумал, что сейчас тебе нужна моя помощь.– Милый! А почему не заехал прямо ко мне домой?– Вчера вечером тебя не было дома.Виола почему-то смутилась:– Ах, точно. Я… Я была так расстроена… Слава, милый, я так привыкла всегда знать, что ты рядом, что ты в любую минуту готов поддержать меня. Я не представляю, как бы я без тебя…Нежный взгляд Куницына обволакивал Виолу.– А знаешь, что я сделаю? – обрадованно встрепенулась она. – Я подвезу тебя до офиса на своей машине. Согласен? Твой водитель пусть едет следом. Согласен, милый?Куницын кивнул. *** Муниципальная поликлиника, где у Алены Дмитриевой была карточка по месту жительства, словно только что перенесла разрушительное землетрясение. Стены в зазубринах и подтеках, неровный пол и скамейки с изрезанным дерматином, унылые группы людей – первые жертвы октябрьского гриппа, тусклый желтый свет голых ламп – все это угнетало.Регистраторша беспрекословно выдала Андрею карточку, и сыщик вмиг убедился, что, кроме бедного гардероба и некоммуникабельного характера, других проблем у Алены Дмитриевой не было. Воспалением почек здесь так же не пахло, как жареным мясом в столовой для бедных. Медосмотр и флюорографию Алена проходила шесть месяцев назад и продемонстрировала отличные весо-ростовые показания, прекрасное состояние всевозможных слизистых оболочек, стопроцентное зрение и здоровые легкие. Неудовлетворенный, Андрей так и не понял, зачем девушке понадобилось исчезнуть с работы второго сентября якобы для лечения пиелонефрита. Глава 7 Газета «Выстрел в упор» конечно же не обошла молчанием смерть банкира Глеба Батурского. Макс Колотов блистал осведомленностью и проницательностью, строил громоздкие предположения, кому было необходимо устранение Батурского, генерального директора банка «Гарант», тонко намекал, что ведется журналистское расследование, и в результате «выжал» из гибели банкира целых двести строк на первую полосу, а не сто, как собирался, хотя для информирования читателей вполне хватило бы и тридцати.– А зачем было писать, что убийца неудачно попытался инсценировать самоубийство? – хмуро спросил Андрей. – И вообще, к чему такое многословие, все эти подробности?– Не переживай, друг, – патетически вскричал Максим. – Информировать людей – моя святая обязанность. Я не могу скрывать от населения факты, которыми владею. Ну не плачь, Эндрю! Ведь не я же один превратил смерть банкира в источник гонорара – все газетчики уделили этому внимание.– Другие меня не волнуют – я не знаю, откуда они берут информацию. Но ты меня разрабатываешь, как плодоносное месторождение, как бесперебойный источник секретных фактов, и тут же пускаешь их по рукам. Это непорядочно!– Прости, друг! Я непорядочный тип. Но согласись, иногда моя болтливость тебе помогает. Вспомни случай с Катериной: свидетельница опознала преступника только потому, что читала газету «Выстрел в упор». Не сердись!– Ладно, живи. На вот оцени по десятибалльной шкале. – Андрей достал фотографию Алены Дмитриевой и протянул ее Максу.– Кто она? – оживился Максим. – Главная подозреваемая? Или девочка, которая наконец-то удостоилась чести быть приглашенной в твою холостяцкую постель?– Не скажу.– Ну… Для убийцы Глеба Батурского – пойдет. – Для кровати… Тоже пойдет. Семь баллов. Хоботок великоват, а так вполне ничего. Только необходимо истребить налет мышиности.– Чего? – не понял Андрей.– Невыразительная девочка. Бледная. Пресная. – В целом, Эндрю, она хорошенькая. Глаза красивые, голубые. Васильковые. Когда ты меня с ней познакомишь?– Не скоро, думаю. Твоя всеядность меня шокирует.Андрей спрятал фотографию, с загадочным видом достал из своей кожаной папки ворох бумаг и торжествующе помахал ими.– Что это? Что это? – засуетился Макс.– Дамский дневник. Найден в квартире подозреваемой. Дневник Алены Дмитриевой, чьи отпечатки украшают пистолет, вынутый из рук мертвого Глеба Батурского, – коварно улыбнулся Андрей. Он знал, как можно отомстить Максу за его несдержанность.– Дай мне почитать! – завопил журналист, пытаясь уцепиться за бумаги, но Андрей ловко увернулся. – Милый Андрюшечка, пожалуйста! Не будь таким жестоким!Сыщик был неумолим. Стенания заинтригованного Макса разбивались о гранитную стену. В конце концов, несчастный, с подорванным здоровьем, Максим был выдворен из квартиры, а Андрей комфортно устроился на диване, вооружившись двумя литрами кипятка и килограммом чайных пакетиков, и погрузился в чтение найденного дневника.Разрозненные, перемешанные страницы могли заключать в себе ответ на вопрос, зачем Алене понадобилось убивать директора банка и Веронику Соболеву. Но кроме того, девичий дневник, хранилище разнообразных тайн и интимных описаний, представлял увлекательное чтиво для аскета, который уже год, словно консервированный огурчик, мариновался в своей любви к определенной женщине (Катерине!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20