Последние лучи солнца придавали белой бумаге оттенок старого пергамента.— Подожди, здесь есть лампа, я сейчас зажгу, — сказала Домитилла.В колеблющемся пламени газовой лампы он наконец смог рассмотреть листок.— Кажется, на эту записку пролили воду! — воскликнул он разочарованно.И в самом деле, на листке остались коричневатые следы жидкости, которые стерли часть текста.— Скорее всего это произошло вскоре после того, как была сделана запись, — уточнил он, склоняясь над листком.— Ты узнаешь почерк?— О да! — сказал Ларри. — Так это документ из квартиры Креспи?— Нет, я никогда не держала в руках послание из секретера, о котором ты подумал. Дон Этторе просто прочел мне его и положил обратно в ящик. Мне кажется, она упрекала мужа за то, что чувствовала себя одинокой. Но почему ты так побледнел? — воскликнула Домитилла.Ларри прислонился к стене гаража и уставился в землю. Девушка подошла к нему:— Что с тобой? Ведь не эта же единственная фраза, которую здесь еще можно прочесть, привела тебя в такое состояние?— Нет, ничего, — ответил он, поднимая голову. — Но ты мне ничего не говорила об этом документе…Она, казалось, была потрясена впечатлением, которое ее подарок произвел на Ларри.— Не было причины о нем рассказывать… Я хотела… просто сделать тебе сюрприз… По правде сказать, этот листок лежал у отца в кармане вместе с деньгами… Я в любом случае отдала бы его тебе… Я хочу сказать, что даже если бы в каноэ ничего не произошло…Речь ее звучала отрывисто и неровно, она судорожно цеплялась за Ларри.— Успокойся, — произнес он устало. — Я верю, что ты отдала бы мне его.— Это не то письмо, которое мне читал дон Этторе, но мой отец, наверное, вытащил его у него из секретера. А где еще ему было его взять? В этих ящиках, наверное, полно таких писем. Он считал, что дон Этторе ничего не заметит, и хотел продать его тебе теперь, когда у тебя завелись пети-мети…— Что?— Звонкая монета… Так говорят на улицах… Как только узнал, что ты интересуешься этой эпохой, он подумал, что поймал идеальную дичь…Ларри в задумчивости покачал головой:— Это письмо… Оно не от Креспи.Она удивленно взглянула на него:— Откуда ты знаешь? Тут не хватает стольких слов…— Их здесь вполне достаточно, — вздохнул Ларри. — «А sad fate. The unfortunate baby died one year lat… in Napl… and poor unlucky E…» Печальная судьба. Несчастный младенец умер годом поз… в Неап… Бедняжка Э… (англ.)

, — прочел он глухим голосом.Рука с письмом безвольно повисла вдоль туловища. Как странно, что мрачные строки, написанные Мэри Шелли, нашли его здесь, в этом потаенном убежище. Домитилла схватила его за руку.— Мне не следовало отдавать его тебе? — спросила она. — Я не должна была этого делать?..Ларри махнул рукой, словно сгоняя с плеча девушки ночную бабочку.— Скажи лучше, какая это буква?Она отодвинулась от него и закрыла лицо руками.— Какая разница, если у тебя испортилось настроение? — прошептала она. — Я даже не поняла, что ты прочел. Почему между нами все и всегда оборачивается к худшему?..Он ласково притянул ее к себе:— Пожалуйста, постарайся. Именно из таких мелочей складываются великие открытия.Внезапно успокоившись, она склонилась над запиской и прилежно, как школьница, стала ее рассматривать.— Эти подтеки не дают как следует разобрать… «Э» — мне кажется. Часть буквы стерта водой, но остальное пока видно.Он кивнул:— Я тоже так думаю, и это подтверждает мои утренние рассуждения. Речь идет… — Он закрыл глаза. — Речь идет о том младенце, что родился на Ривьера-ди-Кьяйя двадцать седьмого декабря тысяча восемьсот восемнадцатого года. Пытаясь выяснить для моей книги, кто из трех женщин, живших тогда в доме, мог быть его матерью, я предположил, нет, я был убежден, что… Ты принесла мне то, что я уже не надеялся найти, — доказательство моей правоты.— Тогда почему у тебя было такое выражение лица?Ларри молчал. Он неотрывно смотрел в стеклянные глаза медвежьей головы, висевшей на стене прямо перед ним.— Отец говорил, что он убил его на Шпицбергене, — сказала Домитилла, проследив за направлением его взгляда. — Но я не верю, как, впрочем, и другим его рассказам… А почему ты сказал, что это письмо не могло лежать у дона Этторе? — спросила она просто для того, чтобы слышать звук его голоса.— Это письмо могло быть написано только после смерти ребенка, поскольку именно о ней в нем и говорится. Это была девочка, ее звали Еленой, она умерла в доме на вико Канале в июне тысяча восемьсот двадцатого года пятнадцати месяцев от роду. Ее мать находилась тогда далеко от Неаполя. Они все уехали на следующий день после того, как была сделана запись о ее рождении.Объяснение ее не убедило.— А почему это письмо не могло быть адресовано владельцу дома, предку дона Этторе, чтобы предупредить его о смерти ребенка? В конце концов, она родилась в его доме, и синьора Шелли могла захотеть, чтобы он узнал…Ларри поморщился:— В принципе такое возможно, однако никто никогда не упоминал о переписке Мэри с хозяином дома, имени которого мы даже не знаем. Она никогда не намекала на это в своем дневнике и, я уверен, никогда с ним не встречалась. Почему же спустя два года она вдруг стала бы ему писать, и только для того, чтобы сообщить о сугубо личных событиях? Кроме того, существует еще одно обстоятельство, которое заставляет меня считать, что это письмо не из квартиры Креспи: твой отец не стал бы рисковать, похищая его, зная, что продать его он сможет только мне, а он догадывался: я намерен лично встретиться с доном Этторе. И я обязательно спросил бы у последнего, не его ли это письмо!Домитилла снова посмотрела на тоненький листочек, заключавший в себе столько былых тревог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145