Но, как уже сказано, он в это время барахтался в паутине и мечтал только о том, чтобы выбраться.
Многие солдаты охраны, не теряя, правда, обычной бдительности, тоже уходили на добычу. Грузчики бросали палочки, щепочки и разные прутики и переключались на переноску гусениц. Видели, говорят, даже няньку, которая, оставив свою нежную профессию, носилась с таким воинственным видом, что и на своих нагнала страху.
Однако в этот день действия муравьев еще не были правильными стратегическими действиями. Подбирали пересекавших тропинки гусениц, разыскивали свалившихся в траву, гонялись за пытавшимися зарыться в хвойную подстилку. Еще мало кто догадывался, что громадные вражьи силы скрываются наверху, в кронах деревьев.
Наступившая ночь все прекратила. Но в то время, когда выбравшийся наконец из паутины Соленопсис прикорнул в какой-то щелке, от усталости не замечая, что спать там очень жестко, повсюду, во всех муравейниках, никак не могли успокоиться. Шевелились; шурша, обменивались впечатлениями дня.
А потом все-таки стихли на два или три часа. И лишь соловьи как ни в чем не бывало распевали на весь лес да где-то на дальнем болоте журавль вскликивал медным голосом.
Коротка ночь. Когда встрепенулись дневные птицы и разбудили беднягу Соленопсиса, напомнив ему о его горькой участи, организованные отряды муравьев уже рыскали в окрестностях своих городов. Вначале успех сопутствовал нетерпеливым охотникам: то тут, то там они натыкались на распростертых, вялых от ночной прохлады и росяной сырости вредительниц. Но часам, наверное, к одиннадцати враги исчезли. Охотников охватила растерянность. Ни одной пяденицы не могли найти распаленные боевым пылом отряды, сколько ни обследовали полянки, бугорки и ямины. Не верили муравьи, что пяденицы кончились.
А тайны не было. Просто была первая большая победа: подобраны все свалившиеся с ветвей гусеницы.
Но скрип миллионов грызущих челюстей еще раздавался в лесу.
И живые цепочки пустились вверх по одеждам стволов. Достигнув крон, они разрывались на звенья, и каждое звено было бойцом.
Муравьи бежали к краям толстых веток, пробирались по самым тоненьким веточкам, перескакивали с листа на лист и всюду находили врагов, не ожидавших нападения. Словно отмахиваясь от кошмарного сна, вредительницы отворачивались от суровых мстителей, пытались продолжать свою зловещую трапезу, но их срывали с пригретых мест, и они, грубо проталкиваясь сквозь трепещущую листву, летели вниз.
Оказавшись на земле, пяденица поспешно отмеряла своим гибким телом расстояние до ближайшего убежища, но скрыться ей не удавалось. Появлялся муравей и начинал лихо носиться вокруг. Он так мельтешил, что в глазах рябило! Гусеница раздражалась, ее даже передергивало. А муравей бегал не от радости встречи. Он привлекал внимание других муравьев, звал подмогу, ведь в одиночку с пяденицей не справишься. Товарищи не заставляли себя ждать. Через некоторое время смертельного врага леса, успокоенного навеки, дружными усилиями переправляли в муравейник.
Охотники-верхолазы заглядывали и на березу, где застрял Соленопсис. Они не нашли на ней пядениц (эти твари не рискуют вредить деревьям, где расположены постоянные муравьиные хозяйства), но зато имели возможность потешиться над маленьким сердитым муравейчиком. Трудно было узнать Соленопсиса, настолько он выглядел чумазым и загорелым от солнца. И сил у него уже совсем не было. Он двигался только за счет гнева, вызываемого поведением тлей.
Эти неразумные, почувствовав слабость нового надсмотрщика, пустились в разгул и, словно сговорившись, всё делали вопреки желаниям Соленопсиса. Он, скажем, хочет, чтобы тля сидела неподвижно, а она вразвалочку бредет прогуляться; от другой он, наоборот, требует движения, моциону, а она, будто не слыша ничего, присосалась к листу, лежит, как мертвая. Но главное, Соленопсис ведь живой муравей, ему нужна нища, он же, находясь, так сказать, посреди изобилия, жил впроголодь. Тли лягались, как бешеные кони, всячески изворачивались, предпочитали рассеивать сладкую влагу по ветвям и листьям, что могло вызвать скверные последствия: падь или медвяная роса, растекаясь, засоряли поры, которыми дышит береза. К счастью, какая-то пчела из соседней деревни нашла пропадавшее богатство и показала дорогу к нему своим приятельницам. Они приспособились перетаскивать падь к себе в улей, и, говорят, мед у них получался отменный.
Муравьи-верхолазы застали Соленопсиса в тот момент, когда он, изнемогая, преследовал тлю, решившую насовсем убежать с фермы, чтобы одичать в лесу и, конечно же, пропасть. Где уж ей уцелеть в самостоятельной борьбе за существование!
Задыхаясь, Соленопсис все-таки догнал беглянку и вцепился ей в ногу. Она вырвалась и побежала дальше. Тогда он, воспользовавшись тем, что тля огибала какую-то горбинку коры, из последних сил бросился наперерез и, выиграв в скорости, очутился перед ней. Он нагнулся, как бодливый бык, и сшибся с непутевой. Потрясенная, она тотчас повернула назад, и Соленопсис погнал ее на ферму, словно обыкновенный пастух обыкновенную корову.
Столпившиеся у основания ветки верхолазы с видимым удовольствием и даже с одобрением наблюдали за этой сценой. Было чему радоваться: на их глазах закоренелый жулик посредством полезного труда перековывал характер! Однако когда Соленопсис, водворив тлю на место, увидел муравьев и обрадованно кинулся к ним, умоляя снять его с дерева и отнести в муравейник, вся их доброжелательность мигом улетучилась. Они хмуро построились в колонну и стали спускаться, не взглянув больше на горемыку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14