К тому вечеру, когда он уговорил Нелли стать его сообщницей. Он перекрыл реку любви старой, но надежной мережей. Он сказал, что его преследуют несчастья, что он беден, и единственное, что у него есть — это ее любовь. И как бы ему ни было трудно, он будет бороться за свою любовь. Он поедет далеко-далеко и заработает денег на их гнездышко. Поедет на Север, там можно много заработать. Нет, ее он оставит в Риге. Там, где ему обещали работу, женщин не берут. И вообще он не может принять от нее такой жертвы. Нет, он не переживет, если с ней что-нибудь случится, если она заболеет. Пусть остается здесь. И ждет. Год, может быть, два… Конечно, поначалу, пока не приобретешь навыков, много не заработаешь, но потом — на третий, четвертый год — ну, тогда он станет грести деньги лопатой!
Нелли знала, что она не самая красивая женщина на свете, но была почти уверена, что для Хуго она самая красивая, самая красивая до тех пор, пока бдительно стоит рядом. Она знала, что такие дальние и длительные отлучки мужчин не сулят ничего хорошего даже их законным женам и детям. Мало ли что может случиться в такой дали! Она разузнала о вербовщиках рабочей силы из южных республик, где они оба могли получить работу. Хуго обрадовался, но потом выяснил, что оттуда люди возвращаются не богаче прежнего.
Когда в ее присутствии Хуго начал заполнять анкету отдела кадров, Нелли была близка к полнейшему отчаянию.
— Если бы сберкнижка была не на имя Людвига! — запричитала она. — Я могу продать вещи, мне все равно, что он скажет, но за поношенные много не дадут…
— Копейки.
— Рублей двести-триста… Ну, пятьсот!
— Я и говорю.
На следующий день он пришел с предложением. Он встретил старого школьного товарища, который теперь работает инкассатором. У него такие же трудности с финансами, а второй инкассатор — тоже свой парень. Если бы Хуго смог достать такси, которое в этот день должно ехать в банк, и смог бы на несколько часов обезвредить настоящего шофера, они бы заплатили ему за это сорок тысяч.
Это был немного более смягченный вариант, чем тот, который слышал Крыса.
Нелли согласилась сразу. И заодно нашла себе оправдание.
— Римша погубил мою жизнь. Пусть его выкинут с работы! Больше времени останется на морковку и укроп. Знаешь, он мне отвратителен!
Весь вечер они считали деньги, раскладывая их по кучкам. Хуго увлекся, раскраснелся и почти что забыл, что эти деньги будут разыскивать. Он гордился собой, потому что для него понятия «работа» и «деньги» не были взаимосвязаны. А если он когда-то их и связывал, то только для того, чтобы повторить, что «заработанных денег» не хватает и надо «добыть» еще. Он еще в детстве сообразил, что в его семье тратят в основном «добытые деньги». Это было вполне нормальное, обыденное явление. Слова «добыть» и «украсть» имели совсем разный смысл. Крали банки с вареньем из подвалов и вывешенные для просушки простыни с чердаков. А деньги — нет, деньги доставали.
Отчима я все же не перещеголял, подумал Хуго, глядя на кучки зеленых, красных и сиреневых купюр. Он словно сравнивал себя с отчимом в тяжелой борьбе за «добычу денег». Он, конечно, проигрывал, и проигрывал значительно, но в общем был достойным противником.
У Нелли награбленные деньги никаких положительных эмоций не вызвали. Если ей сейчас предложили бы сделать то, что она сделала, она отказалась бы наотрез, даже если бы из-за этого пришлось потерять Хуго. Она не могла сформулировать, почему, но она совершенно определенно знала, что отказалась бы. А ведь она не знала всей правды!
— Платья мне брать с собой?
— Не бери, — Хуго обнял ее за плечи.
Груда денег успокоила его, потому что в них таилась странная власть, и теперь ему нужно было обдумать, как скрыться.
Он начал изображать их будущую жизнь и рассказывал, как прекрасна она будет. Где-нибудь на берегу другого моря он построит дом — «такой же красивый, как этот», заведет собаку — «еще больше, чем Джери», купит «Волгу». Нелли тихо встала и села у окна.
— Что с тобой?
— Ничего. Я хочу немножко посидеть.
— Будем ходить в театры, я одену тебя, как принцессу! Раз в неделю в определенный день мы станем принимать гостей. Столы будут ломиться, а стены — дрожать от песен.
По щеке Нелли скатилась тихая слеза. Она не знала, чего хочет, но знала: того, что обещает Хуго, ей не нужно вовсе. Почти все, о чем говорил Хуго, у нее уже было, но этого оказалось мало, чтобы жить. Только теперь ока поняла, что искала совсем не Хуго. Она искала, чем заполнить жизнь, искала смысл. Может быть, ребенка. Это был бы ее вклад. Дети не пошлина, а вклад. Дети — это ты сам. Вечный.
Внизу, в гараже, что-то упало. Шум был резкий и громкий. Хуго вскочил и бросился вниз по лестнице.
Странно, но Нелли чувствовала себя так, будто муж застал ее в постели с любовником. Суровый и безжалостный муж.
Ей было мерзко от того, что Людвиг заперт в кочегарке. Правда, пока они с Людвигом оставались в доме вдвоем, пока он время от времени колотил в дверь кочегарки, ее настроение даже приподнялось, потому что все это было похоже на розыгрыш. На фрагмент из старой комедии. Но потом приехал Хуго. Это был любовник, а Людвиг — муж. Хотя он и не имел возможности действовать, но он был рядом, и Нелли почти физически ощущала его присутствие. Она пыталась вызвать в памяти самые отвратительные сцены их совместной жизни, старалась вспоминать о Людвиге только самое худое и впридачу взвалила на него половину своих грехов, обзывала его про себя тварью и гадиной, но чем дольше она его ругала, тем меньше смысла оставалось в словах: они превращались в пустой, бесплотный звук. И вместе с тем она все четче осознавала свою вину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69