И сел в автобус, чтобы выйти в Валое и спросить у первого попавшегося, где найти директора Стигу.
Расставшись у парка с Нелли, Людвиг прежде всего отправился домой отоспаться. Потом съел в столовой сытный обед, запил его компотом из ревеня, зашел к хозяйке проститься и, снова улегшись в постель, принялся читать «Жизнь животных» Брема. Работы по договору он выполнил, и теперь его к Валое привязывали только деньги, которые еще надо было получить. Предстояло как-то убить время до пяти, прослоняться где-то весь завтрашний день, а послезавтра вечером он будет дома.
Он уже видел все, что ждет его там. Комнаты со спертым воздухом, ящик с грязным бельем, одинокая тарелка с засохшим, окаменевшим хлебом на кухонном столе. И он переходит из комнаты в комнату, открывая окна и отыскивая глазами метлу, чтобы подмести полы, хотя их давно уже надо было бы как следует вымыть теплой водой. Потом он увидит лестницу на второй этаж, которую никак не удается содержать в чистоте, потому что вечно к подметкам прилипает раствор или известь, и из-за этого лестница всегда пестрая. Разве могло его тянуть туда, в этот дом, где даже собачья будка — и та пустовала.
И тогда он вспомнил свое сегодняшнее пробуждение, вспомнил полуобнаженную Нелли, которая сидела рядом на сене и, всхлипывая, говорила: — Вам не надо было вчера так делать…
И он вспомнил, как послушно протянула она ему свои губы, и вспомнил ее соблазнительную грудь. Да, если хочешь жениться, надо ехать в такой вот маленький городок!
А почему я не могу жениться? — внезапно подумал он. — Девчонки бегают за мной, как чумные! Вытащи такую из провинции, она будет почитать меня и ни слова поперек не скажет. И никаких бывших романов! — О любви он не думал, потому что не верил в нее.
Девчонка красивая и лет ей не больше восемнадцати. То-то будет хороший удар этим фабричным старым каргам! — машинально думал Людвиг Римша, спеша на почту. Но, по правде, эти «старые карги» были вовсе ни при чем. Просто Людвиг не хотел больше быть один.
По дороге с Рижского автовокзала в Дони они завернули в ЗАГС подать заявление.
Мать Нелли, узнав о замужестве дочери, испугалась — что если девчонка поспешила? Может, стоило обождать, и появились бы женихи получше? Нечего хватать первого попавшегося! К тому же разве не обидно, что у нее не спросили совета и не ее слово было решающим. Но в сущности, своего она достигла: девчонка не будет жить в колхозе.
И, утерев уголком платка слезы обиды, она пошла к соседу за помощью: не заколешь хрюшку и теленка — порядочную свадьбу не справишь, а баба что? — она палить может да потрошить, а убойщик из нее никакой.
Свадьбу гуляли в тещином деревенском доме. Три дня кряду пели, пили и ели, но ни съесть, ни выпить всего не смогли. Людвиг привез из Риги хорошего спирта — больше половины молочного бидона. Пива наварили столько, что каждому гостю давали с собой сколько душе угодно и все равно часть прокисла. Музыкантов привезли из Лимбажей, шампанское — из Валмиеры, цветы, бог знает, почему, покупали у садовника, а в гости пригласили даже давно позабытых родственников из Латгалии, и те явились с огромными тортами собственного производства.
Чтобы не представлять в единственном числе столицу и семью Римшей, Людвиг со своей стороны пригласил несколько парней с фабрики, которым было все равно, где веселиться в субботу и воскресенье, и которые поздравили его от имени фабкома, и еще своего доньского соседа Козинда с женой. В отличие от мужа, который, выпив, становился хвастливым и тотчас принимался рассказывать, что он на «ты» с самым большим начальником и с еще большим начальником, жена всегда была покорной, прилежной и тихой, всегда готовой чем-нибудь помочь. Наверно, им никогда не жилось блестяще, за дом они заплатили изрядно. Знакомые удивлялись, где это Козинд достал столько денег, потому что, хотя он и был шофером и ночами стоял со своей машиной на вокзальной площади, поджидая выгодную халтуру, накопить столько было трудно. Козинд возил большого начальника, поэтому ежедневно отправлялся на службу в белой рубашке. Целыми днями томился Козинд в тепле роскошной машины у дверей министерства и, наконец, пришел к выводу, что и сам он почти такой же начальник. Он коротал время, кляня сельских шоферов, которые приезжали в город на запыленных грузовиках и, опешив от мощного движения и обилия уличных знаков, медленно тащились вдоль тротуаров.
Обзаведясь домом, Козинд занял денег у знакомых я купил старый «Запорожец». Долг он вернул через полгода, а свою мини-машину обвешал хромированными зеркалами, дополнительными поворотными огнями, туманными фонарями и амулетами и так отполировал, что она сияла, словно надраенный сапог. На свадьбу Козинд прибыл в собственном транспорте, почти не отходил он него и рассказывал о значении каждого своего нововведения. Он немедля отвечал на любой вопрос, потому что был всезнающим человеком. Если бы он не остался на все три дня, ему бы, наверное, поверили. Но вся беда в том, что к вечеру второго дня Козинд начисто забыл все, что говорил накануне утром, и потому слава о всезнайке не прогремела по окрестностям Валой.
Нелли вошла в доньский дом маленькая, застенчивая, будто испуганная его просторностью. Зато ее мать, приехав осенью, когда уже высохла краска на новых полах, носилась по дому, словно автомобиль без тормозов — это нужно поставить сюда, кровать передвинуть туда, а буфету в углу не место. Она двигалась, как оркан Ненси, который нанес японцам ущерб в несколько миллиардов долларов. Нелли потерянно улыбалась, а Людвиг постепенно понимал, почему добрая треть всех анекдотов нацелена против тещ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69