Эви принесла дымящийся кофе. Комната наполнилась ароматом. — Только, милые люди, мы близнецов не делим… Кто желает усыновить, должен брать обоих. Я директорствую здесь уже больше десяти лет, но мы никогда не разлучали двойняшек. Может, раньше поступали иначе, но не думаю.— О, я еще не все рассказал. Источник информации — мой папаша. Между прочим, мы родились в одной больнице и едва ли не в один день. Вот сколько мы уже выяснили.— Рассказывайте, рассказывайте. Ведь мы уже условились: подробно и без утайки. Я вас внимательно слушаю.Кофе пили маленькими глотками.Слушая, директор кончиками пальцев поглаживала щеки.Она старалась угадать, сколько правды в рассказе Виктора. Хорошо, если половина. За его словами крылась какая-то большая трагедия семьи Вазовых-Войских, если уж старый морской волк бросил в Риге все и отправился в добровольное изгнание, где ведет аскетическую жизнь мученика. Какие бы мотивы он ни придумывал, на самом деле это попытка искупить грехи. Старик, видимо, чувствует себя виноватым. А признание матери… унес бы его с собой в могилу, имей он хоть малейшую надежду, что сын еще может стать человеком. Отец сильно разочаровался в сыне, не исключено даже, считает, что смерть любимой жены — результат поведения сына.— У вас есть судимость? — внезапно спросила директор.— М… да…— Продолжайте, продолжайте…Нынче все осведомлены о генах и наследственных болезнях. Все же рискуют. И правильно делают, так как счастливый билет в этой лотерее дает выигрыш, крупнее которого нет на свете, дает возможность продолжить себя, реализовать то, чего сам сделать не успел или не смог. Теперь ведь воспитывают ребенка не для того, чтобы был кормилец на старости лет, наоборот, родители отдают себе отчет в том, что придется помогать детям, даже когда родятся внуки.— Трудно будет выяснить, — сказала директор, когда и Эрик рассказал о себе. — Трудно. Двадцать пять лет прошло. При моем предшественнике архиву не уделяли никакого внимания, выпала документация за несколько периодов. Вы полагаете, что Эрик усыновлен? Но это с одинаковым успехом могло произойти и на первом, и, скажем, на пятом году его жизни.— Если бы мне было четыре или пять… я бы помнил какие-нибудь детали… Память у меня хорошая. Я помню… Дядюшка Йост, наш сосед, принес мне деревянную лошадку. И я не мог на нее взобраться. «Не новая, но еще послужит», — сказал дядюшка Иост. Как сейчас помню. А раз не мог взобраться, значит, мне было не больше трех.— Вы не пробовали окольным путем расспросить мать?— Этого я делать не буду.— Однако для выяснения истины… — хотел было вставить Виктор, но Эрик перебил его:— Истина в том, что она меня воспитала. Это ее заслуга, что я сегодня тот, кто я есть.В глазах Виктора мелькнула насмешка, но он промолчал.— Мы с Эвочкой покопаемся в документах, однако предупреждаю, надежд мало… Позвоните через недельку. — Директор взяла листок бумаги и написала на нем номер телефона.— А как вы думаете: мы братья? — спросил Эрик.— Возможно. Но не обязательно. Правда, это не должно мешать вам жить, как братьям. — Она рассмеялась.— Я читал, что у близнецов схожи папиллярные линии, — сказал Виктор, кладя в карман листок с телефонным номером. — И о совпадении групп крови тоже кое-что читал…— Это уже из области судебной медицины, в ней я не разбираюсь. — Директор встала из-за стола. — До свидания!— Спасибо за кофе!— Будьте здоровы!В коридоре ждал приема какой-то мужчина с унылым лицом.Когда они спускались вниз, старинная лестница поскрипывала.Было время ужина, поэтому с лужайки уже не доносились детские голоса.
— Как с работой? Устроился?— В принципе. Но впрягаться неохота. Пока мы с тобой не распутаем эту детективную историю…— Это ведь может затянуться.— Деньга меня пока не поджимает. Кто знает, вдруг в десятой серии детектива я обрету родителей, которые повернут мою жизнь на сто восемьдесят градусов.— Как же, начнут выплачивать тебе пенсию за незаслуженные страдания. Жениться тебе надо, детей завести! Какую работу обещают?— До трех сотен в месяц. Гуляешь из магазина в магазин и чинишь тару. Заведи со мной блат, будешь иметь кусок колбасы и пачку масла.— Рассуждаешь, как мальчишка.— Не понял.— Стоять с молотком — это не ремесло! Сегодня тара деревянная, а завтра — металлическая или пластмассовая, и опять ищи работу.— Но платят лихо.— Да, может, платят и прилично, но ты при этом — никто. Вроде рассыльного, кому настоящей работы не доверишь. Только и всего. И по утрам ты идешь не на работу, а будто на каторгу. И всегда тебе будет казаться, что мало заплатили! Слушай, я поговорю с начальником цеха…— Да оставь ты меня в покое, я же тебя не трогаю!— Не хочешь? Не надо. Кума с возу…— Хватит спорить, может, мы вовсе и не братья.— Я совершенно серьезно. Могу поговорить. Мне не откажут.— Отложим до следующего раза.
Они еще не успели расстаться, когда Эви на одной из архивных полок нашла нужные папки с документами. Чтобы не бегать вверх-вниз с каждой папкой в отдельности — речь шла о периоде времени в несколько лет, — она сложила их на левую руку, как поленья.— Ох и тяжелые, — сказала Эви, вывалив весь этот ворох на директорский стол, и принялась массировать себе руку. Пыль взвилась столбом.— Что ты принесла, деточка? — директор взглянула на нее исподлобья.— Из архива… Тут все в кучу… Накладные на продукты, банковские документы, инвентаризационные акты…— Разве я просила тебя об этом?— Я решила… Завтра не выйдет, вы весь день будете заняты. Я думала, помогу.— Эви, ведь ты разумная девушка.— Я действительно…— Ты думаешь, мы найдем? Впрочем, может, и найдем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73