Но на самом деле он был не только не наивный, но напоминал ларец фокусника с двойным дном. Во-первых, в нем скрывалось объяснение начала его преступной деятельности. И это выглядело благородно. Он не мог сказать о случившемся старому, больному человеку, потому что того хватил бы удар. И бриллианты не на что было купить. Оставался один-единственный шаг — занять деньги и потом постепенно отдавать. От зарплаты, разумеется, отрывать было нельзя. Чтобы за его оплошность не расплачивались близкие, он развелся и ушел от семьи, но дочь продолжал материально поддерживать в установленных законом пределах — прошу суд рассмотреть приложенную к делу справку за номером таким-то и страницу дела такую-то. Но и после достижения совершеннолетия дочь получала материальную поддержку, может быть, не так регулярно, как хотелось бы, но все же — это она вам и сама показала.
— Обращались ли вы после потери портфеля с заявлением в милицию?
— Я в отчаянии бегал по столам находок, несколько раз был в таксомоторном парке.
— А в милиции?
— Нет, в милиции я не был. Позднее я понял, что это моя ошибка. Признаюсь, что я испугался. Как бы я объяснил, откуда у меня, служащего с зарплатой в триста рублей, взялась такая большая сумма?
— А родственник?
— Я уже сказал… Если бы он узнал о пропаже, это кончилось бы трагически. И эта смерть до конца дней была бы на моей совести.
— Итак, вы утверждаете, что стали брать деньги у разных лиц с тем, чтобы отдать больному родственнику?
— Совершенно верно.
— Какие реальные основания были у вас полагать, что впоследствии вам удастся выплатить долги? Ведь у вас же давно не было трехсотрублевой зарплаты, вы получали сравнительно небольшое вознаграждение председателя жилищного кооператива.
— Я надеялся… Мне обещали, что я смогу вернуться на прежнее место.
Система, по которой Сэм действовал, была не особенно новая и не особенно остроумная. Он лишь ввел некоторые, но весьма существенные улучшения. Сначала он пустил среди знакомых слух, что можно будет без очереди получить кооперативную квартиру. Нет, не сразу. Если кто-то вдруг выйдет из кооператива. Но деньги тогда нужны сразу, в полчаса. И необходимые документы должны быть оформлены. Нет, он за деньгами бегать не намерен, разве что согласен дойти до сберкассы.
Один хотел квартиру для себя, другой думал о детях. В конце концов, не все ли равно, где находятся деньги, у Сэма или в сберкассе? Не отсчитывал же эти тысячи где-нибудь в подворотне за углом, а в присутствии нотариуса и под расписку от Сэма. Не получит квартиру? Ну и что? Получит назад деньги копейка в копейку. Разумеется, все дело надо держать в глубочайшей тайне и не разговаривать о нем даже с самыми близкими друзьями. Стоило кому-нибудь пикнуть, Сэм тут же отчитывал его и возвращал деньги. Потом тот был счастлив, если Сэм соглашался вновь принять деньги. Если у кого-то возникала надобность в деньгах, он получал их на следующий же день, если кто-то целый год не осведомлялся о своих деньгах, Сэм сам звонил ему и сообщал, что, вероятно, ему придется уйти с поста председателя, так что он просит забрать свои деньги и глубоко сожалеет, что не смог помочь дорогому приятелю. Спустя полгода без всяких усилий деньги можно было получить вновь.
Так Сэм создал себе репутацию честнейшего человека.
В желающих получить квартиру нигде и никогда недостатка нет, у знакомых были свои знакомые, у тех, в свою очередь, свои, и к Сэму ехали даже из дальних мест России и с Украины. Ему пришлось бы построить на окраине Риги по меньшей мере три небоскреба, чтобы обеспечить всех желающих. В интересах фирмы — любому предприятию нужна реклама — Сэм за взятки добыл несколько квартир и именно потому сейчас и сидел на скамье подсудимых не один.
Долгое время на небе не было ни облачка, ничто не предвещало грозы. Казалось, что цепь из получаемых и отдаваемых денег вечна, а сам он жить вечно не собирался, даже по самым оптимистическим расчетам давал себе только лет пятнадцать.
Получив от последнего клиента деньги, он честно возвращал первому, требовалось лишь немного расширить круг, чтобы покрывать каждодневные траты. Но, как сказал один умный человек, нет такого таланта, чтобы его нельзя было пропить, нет таких денег, чтобы их нельзя было растратить, и нет такой случайности, на которой нельзя было бы споткнуться.
Один из клиентов Сэма попался на хищении государственного имущества. Разумеется, он был заинтересован в немедленном покрытии недостачи, но мог сделать это только в том случае, если бы получил от Сэма три тысячи. Так как телефона у него в камере не было, а свидания с близкими до суда тоже запрещены, он не нашел другого выхода, как привлечь для получения денег своего следователя. Разумеется, он не сказал: я заплатил, чтобы получить вне очереди квартиру.
— Хорошему человеку надо было, вот я и одолжил.
Но впутывать в любое дело следователя опасно. Он не удовольствовался распиской, а пошел к нотариусу и сунул нос в шнурованную книгу. И там он увидел, что три тысячи тому же самому хорошему человеку дал и другой человек, живущий в маленьком селении на Карпатах. И следователь начинает интересоваться: а почему, собственно, дали? А люди, если их вызывают к следователю, начинают волноваться, и прежде всего, конечно, за свои деньги. Особенно если видят перед дверью этого кабинета нескольких знакомых с озабоченными лицами. Страх заразителен и, кажется, передается даже на расстоянии — в несколько дней Сэм раздал почти все, что у него лежало в сберкассе, и последним вынужден был говорить:
— Через неделю, деньги не у меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71